Канал показывает одно и то же. Фильм склеен в маленькое колечко. Каждый новый просмотр не несет ничего, кроме деталей. Лайт быстро выдыхается и ищет новую драму.

Он смотрит на ночной порт с марсовой площадки парусника. Неведомый оператор слишком редко меняет ракурс, поэтому приходится довольствоваться почти статичной картинкой.

Вода светится.

В глубине мигрируют целые колонии странных организмов. Они окружают судно, вода вокруг его бортов закипает. Матросы в панике мечутся по палубе. Лайт не сразу замечает мелких существ, карабкающихся вверх по такелажу и оснастке. Они покрыты люминесцентным узором. Сотни сияющих строк поднимаются к небу. Люди, прыгнувшие за борт, начинают лупить руками по воде, вопят во все горло, а потом и вовсе исчезают, кто-то утаскивает их в глубину. Лайт видит схематичный, грубо набросанный углем на днище бочки план наступления. В глазах Лайта темнеет. Город падет. Враг из глубин ударит из каждого колодца, из каналов и прудов, едва ли не из любой лужи. Но основной удар придет из моря. Позже.

Лайт порывается выключить телевизор.

Каналы искушают его длинными костюмированными историями, но он против.

Ему физически больно подглядывать.

На той пыли, что еще осталась на внутренней поверхности экрана, знакомая рука выводит: «Липкая лента. Много. Найди девочку!»

Буквы слипаются, наползают друг на друга, но агент понимает: «Дом с заколоченными окнами. Видимость от холма».

Мириам!

Сердце Лайта едва не выпрыгивает из груди. Он подхватывает телевизор на руки и вальсирует с ним, пока не обрывает провод. Спотыкается. Пытается удержать равновесие, уже чувствуя, что роняет телевизор. Экран разлетается вдребезги. На Лайта нападает дикая паника, он рыскает по полу, пытаясь выбрать все осколки. Ему кажется, это может навредить Мириам. Среди стеклянных заусениц Лайт находит отрубленную женскую кисть. Завладев его вниманием, та переворачивается на пальцы и бредет к двери из дома.

На пороге Лайта ударило током: «Скотч!»

Рука лежала на перекрестке и ждала его, нетерпеливо хлопая большим пальцем об указательный. Аплодисменты придавали картине немного театральный привкус. Лайт приблизился к обрубку, и тот раскрутился, как волчок, указывая направление. Костяной компас.

Лайт Филлсон оценил происходящее, рассмотрел, как картину или сцену в кино, и его неприятно кольнуло, как вымышленно и коварно все выглядело со стороны. Он шел за оторванной рукой, придерживая два мотка малярного скотча за пазухой, и вздыхал, какой простой была его жизнь, когда он беспокоился лишь о деньгах и приятном досуге.