– А скажи-ка мне, где твой друг Соллон?

– Да почем же мне знать, где он? – развел руками Авенир. – Да и не друг он мне, так, знакомый.

– Знакомый, говоришь? А сегодня ты его видел?

– Видел.

– Говорил с ним?

– Говорил.

– И давно это было?

– А часов у меня нет, откуда у меня часы? Почем мне знать?

– Часов, значит, нет, – произнес Волков и подошел к Авениру. Подошел, левой рукой приобнял чуть ошалевшего трактирщика за талию, а правой похлопал его по животу.

О, какое удовольствие получил Волков, когда под ветхой тканью рубахи на животе трактирщика он нащупал стопку бумаг.

– А это что у тебя такое, друг Авенир?

Трактирщик перестал дышать, замер, косился на солдата, как испуганный конь, и молчал.

– Да что же там у тебя? Давай-ка посмотрим.

Волков одним пальцем разорвал ветхую рубаху от ворота до пупа, запустил руку под исподнее и извлек оттуда кипу бумаг. Не поленился, проверил, не осталось ли там еще. Не осталось. Тогда он по-хозяйски сел на кровать и жестом подозвал одного из стражников с факелом. Стал читать. Изучив первую бумагу, посмотрел на Авенира, широко улыбаясь, и спросил:

– Авенир, Авенир, а знаешь ли ты, что здесь написано?

Тот молчал и стоял, чуть покачиваясь.

– А ну да, – вспомнил Волков, – ты же нашего письменного языка не разумеешь. Ты ж только на своем пишешь-читаешь.

Авенир косился на него, молчал да сжимал свечу, а Волков продолжил читать бумаги. Он читал, стражники и сержант ждали. Дети и баба трактирщика со страхом таращились на них. А Авенир стоял, покачиваясь, ни жив ни мертв. Дышал едва. Солдат, дочитав последнюю бумагу, встал и заговорил с трактирщиком, помахивая перед носом того всей кипой:

– А скажи-ка, Авенир, за сколько ты это купил у Соллона?

Трактирщик по-прежнему молчал.