– Ничего. Говорит, вас видеть хочет.

– Ёган, сапоги.

Они спустились во двор замка, где у костра коротал ночь второй стражник, а с ним был тот самый Фридрих Ламме по кличке Сыч. Сыч поздоровался и, отведя солдата в сторонку, тихо заговорил, почти зашептал.

Одежду он так и не постирал, а помимо запаха грязного тряпья от него несло дурным пивом и чесноком, но солдат был привычен к мужскому духу.

– Всю ночь в трактире заседают – трактирщик, управляющий Соллон и еще три мужика, мне неизвестных. Пьют, ругаются, вас матерят – видно, припекли вы их всех.

– И что говорят?

– Говорят, что решать нужно с вами.

– И как же собираются?

– Того не слышал, шепчутся.

– Ну а что за три мужика? Опасные?

– Не думаю. Может, приказчики, может, купчишки – чернильные души, одно слово. Перепуганы все до смерти. Видел, как деньги собирали. Считались-рядились чуть не до драки.

– Правильно сделал, что пришел. Иди, следи дальше. Награда будет.

– Экселенц, то, что они там всю ночь шептались, – еще не все, – добавил Сыч.

– Что еще? – спросил солдат.

– Холоп управляющего три раза в трактир прибегал. Три раза какие-то бумаги приносил. Соллон бумаги жидку отдал, бумаги, думаю, ценные.

– Почему думаешь?

– Жидок их прочел и под рубаху спрятал, к сердцу прижал.

– Вот оно как? – Солдат задумался, а Сыч продолжал:

– А я сижу, думаю: а чего холоп управляющего взбегался? Дай, думаю, посмотрю, пошел за ним до двора, во двор заглянул, а там второй холоп управляющего в воз скарб укладывает, и в него уже кони впряжены.

– Думаешь, бежать собрался?