– То, чего он собрался делать, мне неведомо, а вот то, что кони ночью впряжены и барахлишко сложено, – я видал.

– Ёган! – крикнул солдат.

– Да, господин, – подбежал слуга.

– Вот этому человеку, – Волков указал на Сыча, – дай бумагу и грифель, потом бегом в конюшню, буди конюха, седлайте лошадей. Шестерых. Иди.

– Слушаюсь, – сказал Ёган и ушел.

– Эй, – продолжал Волков, подзывая стражника, – сержанта мне сюда.

– Сержант нынче не в замке, спать домой пошел.

– Бегом за ним.

– Бегу, господин.

– А ты молодец, Сыч, – солдат хлопнул Фридриха Ламме по плечу, – сейчас мы их всех возьмем.

– Ну, всех бы я брать не стал бы, – почесал горло Сыч.

– Это почему еще? – удивился солдат.

– Рано.

– Объясни.

– Ну, вот возьмем мы трактирщика, а как потом ла Реньи искать будем? Или он нам больше не надобен?

– Надобен. Возьмем трактирщика, и в подвале он нам все расскажет.

– Расскажет как миленький, ежели знает, а ежели не знает, так ниточку и порвем.

Волков зачем-то глянул наверх, на окна донжона. Он вдруг понял, что Ламме прав. А тот продолжал:

– Вот вы, экселенц, сословия военного, там, на войне все ясно: вот враг, вот меч, бери да руби, а в судейском деле все тоненько, никогда толком не ясно, кто враг, а кто так себе, сбоку припека. Тут, прежде чем кому локти крутить, подумать надобно.

– Много ты знаешь про войну, на войне тоже хитростей хватает.