Толпа вздулась волной, когда отец Филлис бросился к магистрату. Стоявшие в первых рядах едва сумели его удержать.

– Моя дочь не блудница! И не ведьма! – выкрикивал он. – Слышите меня?

Дэниел и Сара невольно съежились – этот человек был поистине страшен; его тяжелые кулаки молотили пустой воздух, в вытаращенных глазах светилось безумие. Открытая дверь была от них всего в нескольких шагах, но подойти к ней они не решались.

Отец Филлис все же вырвался и крикнул:

– Моя дочь была невинной девушкой! Она пала жертвой негодяя…

Дальше Дэниел слушать не стал; он буквально выволок Сару во двор, с наслаждением вдохнул холодный ночной воздух и потащил ее подальше от амбара, успев, впрочем, заметить священника, бессильно привалившегося к стене. Голова Уолша была низко опущена.

– Мне обязательно нужно к маме попасть, – сказала Сара, как только они оказались на безопасном расстоянии от места собрания.

– Я знаю.

Они бегом бросились к фермерскому дому, стараясь держаться в тени и разговаривать только шепотом.

– Но ведь… ведь твоя мать действительно настоящая знахарка, – сказал Дэниел. – Каждый в деревне хоть раз да прибегал к ее услугам, желая получить какое-нибудь целебное средство – мазь, отвар или еще что. Она же всего лишь людей лечит да в травах хорошо разбирается.

Но еще только произнося эти слова, он уже понимал, что это лишь половина правды, а вторая ее половина скрыта в непроницаемой тьме. Все в деревне знали: эта ведьма Хейворт живет на проклятом холме в старой чумной деревне вместе со своим жутким выводком маленьких дьяволят. Из уст в уста передавались истории о засохших посевах, если вы, не дай Бог, с ней повздорили; о голоде и страданиях; о болезнях, поразивших детей; о том, что за несколько жалких грошей она может наслать на человека такую порчу, что он вскоре в земле окажется. Говорили и о том, как ведьмина дочь прокляла Гэбриела, наслав на него чесотку. И о том, что сынка этой ведьмы – вот уж истинно дьявольское отродье! – не раз видели в деревне в обличье демона.

– Ты же знаешь, у каждого из них есть на душе какая-нибудь вина, – сказала Сара. – Послушать любую из тех женщин, с которыми я на речке белье стираю, так получается, что одна с чужим мужем спит, другую муж смертным боем бьет, а соседям заявляет, что в нее злой дух вселился, вот она сама на стены и бросается, головой о них бьется. И каждый из них чего-нибудь боится. Так что они мою мать властям сдадут, просто чтобы собственные грехи прикрыть, и это так же верно, как и то, что, случись у них какая болезнь, они ее молить об исцелении станут, а потом, по дороге в церковь, плюнут в ее сторону.