* * *

Гэбриел всю дорогу от меня не отходит, причем шагает так близко, что я чувствую в теплом воздухе запах его кожи.

– Ты ко мне поближе держись, малышка, – говорит он. – Я однажды видел, как эта молодая ведьма с чумного холма тут слонялась вместе со своей сестренкой, тоже тот еще дьяволенок. Обе только и ждали, чтобы на любого прохожего проклятие наслать. Знаешь ведь, что эта девка со мной сделала, только я ей не по зубам оказался, любое ее проклятие выдержу. Я и тебя в обиду не дам.

Краем глаза я снова вижу знакомую тень. Сейчас мне даже жаль, что мама тогда дала этому Гэбриелу мазь, чтобы он свои язвы вылечил. Небось поумерил бы свою спесь, если б они у него и до сих пор не прошли. Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и даже щеку изнутри прикусываю; мне нужно взять себя в руки, иначе мой гнев возьмет надо мной власть и тот дьявольский пес сразу станет сильнее меня.

Я со смехом возражаю Гэбриелу, хотя мой смех и кажется колючим от ненависти:

– Вряд ли мне нужна защита от какой-то девчонки и ребенка.

– Так ведь девчонки-то не обычные! Из них дьявольская магия так и прет. Говорю тебе, они любому зло причинить готовы, особенно тому, кто в церковь идет. Ты ее хоть раз видела, эту молодую ведьму? Волосищи дикие, глазищи так и светятся – да в ней и земного-то ничего нет!

Глухое рычание раздается где-то глубоко внутри меня, отдаваясь, кажется, даже в костях. Я до боли прикусываю щеку, и рот мой наполняется кровью. Сглотнув, я останавливаюсь и, глядя Гэбриелу прямо в глаза, спрашиваю:

– А может, им только и нужно было, что капельку доброты?

Он вздрагивает и, прищурившись, вглядывается мне в лицо. Сердце мое начинает бешено биться – вряд ли стоило произносить почти те же самые слова, которые тогда произнесла Энни. И смотреть на него в упор тоже не стоило, он ведь по глазам мог меня узнать, в них и сейчас светится тот же бешеный гнев. Но я больше не в силах сдерживаться и притворяться покорной овцой перед этим скотом.

А он, встряхнувшись и словно сбросив с плеч некую тяжесть, говорит мне с улыбкой:

– Ты, девочка, в своей невинности даже и вообразить-то не можешь, каково их истинное нутро. Да ладно, не тревожься, тебе и думать об этом не нужно, уж я позабочусь, чтобы никто из этой дьявольской семейки к тебе и близко не подошел. Я вот соберусь с силами, да и поднимусь на чумной холм, а потом сам эту ведьму к магистрату отведу и с удовольствием потом посмотрю, как она на веревке болтаться будет.

Я нарочно чуть опережаю Гэбриела, уже с трудом подавляя рвущееся наружу рычание моего пса, который, пожалуй, вскоре будет сильнее меня. Перед глазами, стоит мне их закрыть, вспыхивает ослепительный свет, а когда мы подходим к церкви, голова у меня уже раскалывается от боли. Церковь очень красива на фоне ярко-синего неба, перед ней высится огромный дуб, и это зрелище утишает ярость и пробуждает в моей душе долгожданное ощущение покоя.