Сара подошла к Энни, присела на корточки, нежным движением убрала с ее лица растрепанные патлы, поцеловала в щечку, прижала к себе.

А Дэниел смотрел на них, и душа его разрывалась от тоски по той жизни, которую они так хотели построить вместе, и по той девушке, какой он когда-то считал Сару. Даже сейчас он бы, наверное, предпочел, чтобы она снова околдовала его, чтобы он снова смог поверить и в нее, и в их будущую совместную жизнь.

– Сегодня вечером мы должны были повенчаться, – только и сказал он.

– О да, – откликнулась Сара.

Она подхватила Энни, посадила себе на бедро и быстро прошла мимо него. Ее растрепавшиеся волосы рассыпались по спине, юбка, подаренная ей Бетт, была во многих местах порвана и вся в грязи, мокрый подол липнул к щиколоткам. Сейчас она выглядела почти как та Сара, какой он впервые ее увидел, и все же в ней таилось нечто большее, словно та буря, которую она носила в своей душе, сейчас притихла, но все еще там, отчего и сама она с виду стала куда более сдержанной и холодной.

Я бы согласилась на любой из тех дней

Я бы согласилась на любой из тех дней

Энни так и молчит. И меня ни на шаг не отпускает, так и прилипла ко мне, обхватив руками за плечи, а ногами за талию. Она такая теплая, и я благодарна ей за это живое тепло. Когда она рядом со мной, то мое внутреннее рычание стихает. А Энни все молчит, уткнувшись мне в шею, но больше не плачет и о Джоне ничего не спрашивает. А я ничего ей и не рассказываю.

Наш дом погружен во мрак; мама наконец отошла от тела Джона и прилегла на кровать. Лежит, свернувшись клубком и закрыв одеялом лицо.

– А ты помнишь, – вдруг говорит она, – как он упал с большой яблони в саду Тейлора? Лицо у него тогда прямо-таки белым стало от боли, а лодыжка почернела, но до дому он все-таки добежал. И ведь до чего сильно яблоки любил – ни одного так и не уронил. А когда он был совсем еще маленький – еще и отец ваш был жив, – то никак не мог через ту калитку перебраться, что на овечий выгон выходит. Так он, бывало, ляжет и, весь извиваясь, под ней проползет. Уж я его за это бранила-бранила, вечно у него все штаны в грязи были. Вот бы сейчас в тот день вернуться! – Мама судорожно вздыхает: – Вот бы любой из тех деньков вернуть! Как я была бы счастлива любой из них заново прожить! Или хоть все подряд – снова и снова… И пусть бы он, мой мальчик, воровал, ругался нехорошими словами, ленился, с утра в постели валялся – да я бы согласилась на любой из тех дней, любой взяла бы, лишь бы не было сегодняшнего дня. Не хочу я, не могу его пережить.