Вонь крови и испражнений, горячий трепещущий воздух, раскаленный песок… и над этим адом – размытая фигура колосса. Царь дурных снов, царь горя возвышался до неба, его алые глаза полыхали вверху.

Телефон булькнул, отгоняя страшные образы. Вселяя надежду.

«Жду вас у подъезда», – написал Паша.

– Хоть бы ты действительно знал, – прошептала Марина.

До первого урока оставался час. Было так странно рассказывать одиннадцатиклассникам про истоки русского акмеизма, при этом думая о джиннах и гномах. Она быстро оделась, схватила сумочку. Перед выходом замешкалась. Сложила пальцы в щепоть. Коснулась нерешительно лба, живота, плеч справа налево, осенила себя крестом. Мысленно обратилась не к Иисусу Христу, как в юности, когда ее обуревали приступы страха – из-за опаздывающей домой мамы, например. Нет, она обратилась к Богу Синайской горы, Богу Моисея, ревнивому и суровому, споро наказывающему за грехи отцов.

«Храни нас».

Паша пританцовывал возле лавочек, раскрасневшийся на морозе.

«Я взяла в напарники пятнадцатилетнего шкета», – вздохнула про себя Марина. На самом деле ей хотелось расцеловать мальчишку. Вчерашний вечер подарил друга по несчастью, и она была признательна судьбе.

– Пойдем погреемся в торговом центре, – предложила Марина, пожав Паше руку.

Они зашагали к рынку. Что коллеги подумают, заметив их вместе рано утром? Начхать.

– Рассказывай, – поторопила Марина.

Глаза Самотина горели, он ликовал.

– Я – тупица, Марина Фаликовна. Мог бы догадаться сразу, это же элементарно.

– Ты о чем?

– О том, как Стопфольд остановил джинна.

– Тише. – Она покосилась на прохожих. Супермаркет приветливо отворил двери.

Встали в уголке у зоомагазина.

– Вам снились кошмары? – спросил Паша.

– Всю ночь.

– Мне тоже. – Паша потеребил молнию на куртке. – Оно нас прощупывает. Ищет лазейки, чтобы подчинить или запугать.