«…лаош вфра Ханханеш зьембравфа…»

Осторожные шаги учёного далёким эхом разносились по лабиринту ужасающего храма. Иногда он не понимал – этот шёпот, он раздаётся в его голове или зовёт его из глубокой тьмы? Красный свет входа быстро скрылся за углом. Найдя спуск, учёный чуть не провалился в чёрную пустоту – под ногами не было ступеней, только наклонную плоскость. Боясь упасть, Покорский согнулся, одной рукой держась за стену, а другой ощупывая тьму, медленно стал спускаться вниз.

Казалось, прошла уже целая вечность. Спуск делал повороты, меняя градус наклона. Покорский забыл о времени, забыл о внешнем мире, даже стал забывать себя.

«Им’ха лаош вфра Ханханеш зьембравфа…»

Строки на неведомом языке казались посланием, которое уже никогда никем не будет понято. Самосознание оставляло учёного вместе со свободой воли. Страх уступал место фанатичному поиску того, что влекло его к себе. Даже Брауде, написавший Книгу, не мог представить, что ждало Покорского в глубинах древнего зиккурата. Он писал:

«За неверие первым проклял их Ханханеш. Я не могу знать, каково было это проклятие. Ужас овладевает мной при одной мысли заглянуть за ширму неведения и узнать о таинственном и ужасном проклятии Ханханеша…»

Прошла вечность. Спуск закончился. Послание, произносимое в голове учёного, удлинялось с каждым шагом. Находясь глубоко в недрах Красной Пустыни, он блуждал вдоль невидимых стен с невидимыми рисунками, окружённый чашами, ромбовидными пиками, хаотично расставленными кубами. Из стен росли поднятые вверх изогнутые шипы, похожие на рога, а где-то вдалеке стоял покрытый вековой кровью алтарь.

Сфера.

Она выделялась бледными струйками красного света во всей этой кромешной тьме. Это она звала его к себе. Это её рабом он был. Учёный замер перед ней и уставился на древний артефакт. Послание стало бесконечным. Стены, зиккурат, пустыня, планета, космос – всё перестало существовать. Всё потеряло свой смысл, обратившись из блеклой тающей массы в ничто.

Далёко на станции вышла поисковая группа, но следы ушедшего учёного также перестали существовать. Занесённые ветром, они никогда не будут прочитаны, как и древнее послание. Люди не рискнули уходить далеко вглубь Красной Пустыни, не зная, что лежит за её бесчисленными дюнами. Скоро, совсем скоро они так же, как и пропавший учёный, выйдут из станции, каждый в своё время, на поиски того, что неотвратимо влечёт их к себе. Когда спустя дни Покорский так и не появился на станции, многие уже были погружены в ту же апатию, которая съедала когда-то и его.