Александре очень хотелось сказать, что системы водоснабжения в Африке и России раздельные, но она сдержалась, памятуя о живучести в голове у мамы идеи пролетарского интернационализма, накрепко соединившей страны и континенты.

– Мам, ну при чем здесь Африка? – Она вытерла яблоко и протянула старушке.

– Как это при чем? – возмущенно воскликнула та. – Земля у нас одна! – категорическим тоном заявила родительница, с чем Александра была полностью согласна. – Надо уметь мыслить в мировом масштабе! – поучительно добавила она.

Тоже не поспоришь: общепланетарное мышление – украшение интеллекта.

– Морковного сока хочешь?

– Спасибо, мамочка! Совсем не хочу. Я прижизненную норму еще в детстве выпила, – неосторожно сказала Александра и, не дав маме произнести обкатанную фразу про то, что «у всех дети как дети, а у меня…», торопливо добавила:

– Я ведь только попрощаться заехала. Завтра улетаю. Так неожиданно!

– Вечно у тебя все неожиданно, – ворчливо пробормотала маман. – Надеюсь, ты не поедешь в Европу в этих, с позволения сказать, штанах? Тебе все-таки уже тридцать. Не девочка. И не забывай, дорогая, – глянула на дочь строгим взглядом секретаря партийной ячейки, – что ты представитель великой страны! Поэтому веди себя скромно. По тебе люди на Западе будут судить, какие мы.

– Мам, да люди на Западе давно уже все про нас поняли. Наши в Европе, чтобы от комплекса неполноценности избавиться, миллиард долларов на вечеринки только в рождественскую неделю тратят.

– Это, дочка, не наши, – строго сказала мама. – Это люди без совести и без родины, которые только о себе думают. А ты веди себя там достойно. Страну не посрами.

– Не посрамлю, мамочка. Ты не переживай, – она обняла мамулю за худенькие плечи.

Глава 4

Глава 4

– Париж… Па-риж… – проговорила Александра вполголоса, вслушиваясь в мелодику слова.

«А действительно, почему так манит русских этот город? – размышляла она, устроившись на деревянной скамье в соборе Парижской Богоматери. – Ничуть не красивее Вены, Праги или Будапешта. Что в нем есть такого, что заставляет вздыхать, едва услышав название? Так, будто каждый пережил романтическую любовь на берегах Сены? „Увидеть Париж и умереть!“ Образное выражение? Но почему такой образ не приходит в голову тем, кто увидел Венецию или Рим? Правда, есть исключение – Египет с его пирамидами. Но там все посерьезнее, там уже не поэтический образ, а реальность. А может, в названии Париж есть какая-то закодированная информация, которая на подсознательном уровне сидит в каждом из нас? А собор Парижской Богоматери? – Она окинула взглядом огромное величественно-строгое пространство храма. – Да, шедевр готического искусства, но ничуть не лучше, чем Миланский, Шартрский или Кельнский соборы. Что так привлекает именно в нем?»