Александра покашляла. Дверь в комнату тихонько приотворилась, и оттуда выглянуло Сашечкино лицо.

– Проснулась? Сейчас чай принесу.

Через минуту он появился в фартуке и с чашкой в руке.

– Пей, – поднес чашку к ее губам. – Чай. Тибетский. По моему собственному рецепту. Со сливками и солью.

– Фу, гадость какая, – скривилась Александра, сделав глоток.

– Гадость не гадость, а видишь, не умерла и даже не заболела, – самодовольно сказал Сашечка, наклоняя чашку и придерживая спасенную за голову сзади, чтобы не увиливала от поглощения целебного напитка.

– Тьфу, не могу больше, – Александра все же вывернулась, не допив. – Отрава какая-то! Если допью, точно помру!

– Не помрешь, не помрешь, пей, не выпендривайся, – начал настаивать Онуфриенко, снова подсовывая чашку.

– Ой, так у меня ж Тяпочка в доме заперт! – засуетилась она, отвлекая внимание, и даже попыталась подняться. – Его же выгуливать надо не меньше двух раз в день!

– Лежи уж, – придержал ее рукой Онуфриенко. – Выгуляли твоего Тяпу.

– Как выгуляли? Дом же заперт!

– Удачное стечение обстоятельств, – довольно улыбнулся он. – Я, значится, с утречка к тебе с дрелью поехал, думал замок высверлить, а смотрю – щенок уже на улице. Я удивился, понятно. В домофон позвонил, ответила какая-то тетка. Вредная. Как ты.

– Мамусечка, – благодушно улыбнулась Александра. – Мамусечка? – воскликнула, представив, что ей предстоит услышать при встрече.

– Вначале меня за таджика приняла, – продолжил Онуфриенко. – Подумала, я работу ищу. Пустить, понятно, не захотела. В домофон говорит, работы у нас нет. Мы люди простые, все своими руками делаем, безо всякого наемного труда, потому что не буржуи какие-нибудь и не новые русские. И вообще, говорит, коли не уйдешь, собаку на тебя спущу. Ну, я понятно, Тяпу конфеткой через забор угостил и обратно поехал.

– Так она что, там осталась? – забеспокоилась Александра. – Она ж Тяпочку со свету сживет! – вскочила с кровати. – Едем, Саша, скорее! – она заметалась по комнате.

– Ты, никак, одежду ищешь? – поинтересовался он. – Так халатик твой банный на кухне на батарее лежит. В нем и поедешь?

– Не в пижаме же? – воскликнула Александра.

– А маме что скажешь, в халатике-то? Ездила с другом в баню париться?

– Перестань, Онуфриенко! Хватит издеваться! Скажи лучше, что делать?

– Как что? Одеваться, – он вышел из комнаты и через минуту вернулся со свертками и коробкой. – Я по дороге тебе одежду прикупил… на свой вкус, – сказал заранее извиняющимся тоном. – Маме только позвони. Скажи, что скоро будешь, чтобы не ушла и дом не заперла. Хотя не думаю, что она на улицу к Тяпе выйдет.