– Ну, спасибо, утешила, – отвечал он довольно язвительно, не в силах смириться с поражением.

– Присядь, отдохни, – предлагала она, указывая на его кресло, – тебе станет лучше. В конце концов, это всего лишь игра.

«Глупая баба», – думал он.

Но Пейшенс делала все что могла. Она была ему верной женой, хотя день за днем в ней таяла любовь к нему, и симпатия, и последнее уважение. Тем не менее она все равно испытала шок, вернувшись домой однажды вечером и увидев, что он сидит в большом кресле, откинув голову на спинку и закрыв глаза. «Ужин почти готов, – сказала она. – Просто закрой глаза (совершенно излишний совет) и забудь, что на свете есть такая игра, как гольф». И он, казалось, тут же ее послушался. Но это было не так. Его голова все так же беспомощно лежала на спинке кресла. Он был мертв.

Шло время, и память о Гекторе потихоньку стиралась, но его кресло оставалось постоянным напоминанием о том, кем он был и кем перестал быть. Пейшенс была суеверна на этот счет. Иногда она подходила к креслу и смотрела, не нужно ли вытереть капли пота. Но, будучи женщиной практичной, не желала терять время зря. Кресло – хорошее, ценное, французское, и теперь, когда его хозяина не стало, нужно поскорее отдать его в чистку.

Так она и сделала, и ей вернули кресло заметно обновленным, за одним исключением: там, где раньше лежала голова Гектора, осталось грязное пятно. Почти против воли Пейшенс склонилась над старинным, восемнадцатого века чехлом, который и в таком виде все еще был красив. Сверху, по краю, виднелись жирные отметины вроде потеков, и они никак не отчищались. Она по-прежнему ощущала в них живое присутствие – как такое было возможно?

Она отправила чехол назад в чистку. Его вернули с теми же пятнами, все еще хорошо различимыми. Она отослала чехол в химчистку в третий раз, попросив уделить особое внимание этим пятнам, но ей ответили, что их невозможно вывести. Пейшенс пришлось поверить им на слово.

Однажды к ней заглянул приятель.

– Помнишь кресло, в котором сидел он? – спросила она.

– Ну да. И что с ним?

– В химчистке не могут очистить чехол.

– Почему?

– Говорят, грязь в районе шеи не отходит. Там, где он касался спинки кресла шеей.

– Ерунда какая-то. Дай мне взглянуть.

Пейшенс подвела его к креслу. Очертания головы и шеи ее мужа на чехле были ясно различимы.

– Как будто они… нарисованы, – сказала она.

– Да, похоже. Но ведь вещи засаливаются, когда ими долго пользуются.