Вторая беременность наступила только через два года, но она расстроила всю сексуальную жизнь, которая была верши­ной их отношений. Явился специалист по системе зачатий и назначил им день и час, исходя из менструального цикла жены, но это время было чертовски неудобно для Торна, он чувствовал себя дураком, сбегая со службы раз в месяц, что-бы проделать свою чисто механическую работу. Ему даже предложили заняться мастурбацией, чтобы потом его семя можно было ввести, когда понадобится, но здесь его терпе­нию пришел конец. Если ей так нужен ребенок, пускай усы­новит чужого. Но теперь уже не соглашалась она. Катерине был нужен только СОБСТВЕННЫЙ ребенок.

В конце концов одна-единственная клеточка разыскала ту, которая была ей нужна, и в течение пяти с половиной ме­сяцев надежда снова стала хозяйкой в их доме. Ранние схват­ки застали Катерину в супермаркете, но она продолжала де­лать покупки и игнорировать боль, пока та не стала невыно­симой. Врачи говорили, что ей сильно повезло, поскольку зародыш был очень слабым, но депрессия ее продолжалась целых полгода. Теперь Катерина была беременна в третий раз, и Торн знал, что это их последняя надежда. Если и на этот раз что-нибудь произойдет, рассудок жены не выдер­жит.

Самолет коснулся взлетной дорожки. «Зачем мы вообще летаем? — подумал Торн.—Неужели жизнь такая дешевая штука?» Он оставался на месте, пока другие пассажиры, тол­каясь, пробирались к выходу. Его обслужат быстро в отделе для особо важных персон, и машина уже ждет. Торн был со­ветником президента по вопросам экономики и председате­лем Всемирной Конференции по экономике, которая недав­но перенесла свою штаб-квартиру из Цюриха в Рим. Четы­рехнедельная программа растянулась на шесть месяцев, и в это время его начали замечать видные люди. Скоро по­шел слушок, что через несколько лет он станет главной надеждой и опорой президента США.

В свои сорок два года Торн уже вращался в верхах, и ка­рьера сама шла ему в руки. Йзбрание Председателем и Пре­зидентом Всемирной Конференции повысило его в глазах общественности и стало вехой на пути к посту посла, затем к кабинету министра, а там, возможно, он смог бы баллоти­роваться и на высший пост в стране.

Семейные заводы Торнов процветали во время войны, и Джереми смог получить самое лучшее и самое дорогое об­разование, не думая о том, как заработаны эти деньги. Но ко­гда умер отец, Джереми Торн закрыл все заводы и объявил, что никогда не будет поощрять разрушения. Каждая вой­на—это братоубийство. Но и в интересах мира состояние Торна продолжало приумножаться. Он начал развивать стро­ительство в своих поместьях, улучшал районы гетто, давал займы нуждающимся и перспективным дельцам. В нем соединились дар накапливания денег и чувство ответственности перед теми, у кого их не было. По подсчетам, выходило, что личное состояние Торна исчисляется сотней миллионов дол­ларов, хотя проверить это было трудно, даже сам Торн не знал точных данных. Подсчитывать — значит делать пусть ко­роткую, но остановку, а Торн находился в постоянном дви­жении...