— С каких это пор?

Она покачала головой и не ответила.

— Ты заглядывала когда-нибудь ему в глаза? — спросил Гортон.—Все равно как на зверя смотришь. Эти глаза наблю­дают. Они ждут. Они ведают то, чего не знаешь ты. Они помнят места, в которых мы никогда не бывали.

— Опять ты со своими суеверными страхами.

— Подожди, й увидишь сама,—убеждал ее Гор­тон.—Здесь происходит что-то дурное.

— Что-то дурное происходит везде.

— Мне все это не нравится,—мрачно сказал он.—Я ду­маю, нам надо отсюда уехать.

В это время Торны сидели во внутреннем дворике. Было уже поздно. Дэмьен спал. Они молчали и смотрели в ночь. Лицо у Катерины припухло, виднелись кровоподтеки, и она ритмично прижимала к больному месту салфетку, смачивая ее время от времени теплой водой из кувшина, который сто­ял рядом.

— Ну,—сказала она, наконец,—самое лучшее, что мож­но сделать с плохим днем, это покончить с ним. Я иду спать.

— Я еще немного посижу и приду.

Шаги жены затихли, и Джереми остался наедине со сво­ими мыслями.

Он смотрел на лес, но вместо него видел госпиталь в Ри­ме, себя, стоящим у стеклянной перегородки и давшим согла­сие на усыновление ребенка. Почему он не расспросил о ма­тери Дэмьена? Кто она? Откуда? Кто отец ребенка, и почему он не пришел? За эти годы он делал некоторые предположе­ния, которые усмиряли его страхи. Возможно, настоящая мать Дэмьена была простой крестьянской девушкой, рели­гиозной, и поэтому пришла рожать в католический госпи­таль. Это был дорогой госпиталь, и она, не имея связей, не смогла бы туда попасть. Возможно, она была сиротой, пото­му не осталось родственников, а ребенок родился вне бра­ка,— этим объяснялось и отсутствие отца. Что еще надо было знать? Что еще могло иметь значение? Ребенок родился под­вижный, красивый и «совершенно здоровый».

Торн не привык сомневаться в своих поступках и обви­нять себя, его мозг упорно настаивал на том, что он все сде­лал правильно. Тогда он был в отчаянии. Будучи чересчур ра­нимым и чувствительным, он мог легко поддаться внушению. Возможно, он поступил неправильно. Может быть, следова­ло узнать побольше?

Ответа на эти вопросы Торн так и не получил.

Только маленькая горстка людей знала их, но теперь они были разбросаны по всему земному шару. Сестра Тереза, отец Спиллетто, отец Тассоне. Только они знали. Лишь на их совести лежала эта тайна. Во мраке той далекой ночи они за­нимались своим делом, гордые тем, что избрали именно их. За всю историю Земли проделать подобное пытались лишь дважды, но лишь сейчас все должно было получиться. Их бы­ло трое, дело продвигалось безукоризненно, и ни одна живая пуша не ведала о происходящем здесь. После рождения Дэ­мьена сестра Тереза подготовила его: вывела депилятором шерсть с рук и лба, припудрила его, чтобы дитя выглядело хорошо к тому моменту, когда появился Торн. Волосы на го­лове у новорожденного были очень густые, как они и рассчи­тывали, при помощи фена она распушила их, проверив снача­ла, есть ли на скальпе родинка. Торн никогда не увидит ни сестру Терезу, ни более мелкую фигуру — отца Тассоне, кото­рый тем временем в подвале укладывал в корзины два тела, чтобы увезти их. Первое тело принадлежало ребенку Тор­на — он замолчал прежде, чем успел закричать, второе — ма­тери того, кто выжил. Снаружи ждал грузовик, готовый увез­ти трупы в Черветери, где в тишине кладбища Сент-Андже­ло у гробниц уже ждали могильщики.