Солнечные лучи еле пробиваются сквозь зеленую шапку, бурелом отбрасывает рогатую тень.
На поиски бригадира Лилю снарядил Лемберг. Шепнул, дескать, Черников идет, не желаешь составить парню компанию? То ли хотел сбагрить коллег и провести время с Наталкой, то ли сватал Лиле Черникова…
И вот они с механиком идут меж хаотично разбросанных сосен. В низине ветерок спутывал гривы тальника. Булькали и квакали болота, замаскированные осокой.
Лиля прежде не заходила так далеко в тайгу. Озираясь на кусты калины и лимонника, на быстрые тени у ив, она задавалась вопросом: куда делись птицы? Иволга и удод, пичуга и глухарь. Почему утки не взмывают над болотами, не бормочут тетерева, не кряхтит вальдшнеп?
– Ты такое слышал? – спросила Лиля. – Такую тишину?
Черников принял вид человека, который слышал и видел абсолютно все. Молодецки заломленная кепка, травинка в зубах. Ему и гнус не мешал, противно зудящий над головами.
– Слышал, и не раз. Бабка говорила «чертова минутка». То бишь птицы не поют.
– Наверное, интересно – жить постоянно в тайге? Знать ее как свои пять пальцев.
– Э, нет, – улыбнулся Черников, – так никто тайгу не знает. У нее всегда секреты. Вот, – он кивнул на изрытый пласт дерна. – Кабанья копка. Кабаны, ежи, лоси – они коренные обитатели тайги. А мы, мы – пришлые. На денек.
Заразившаяся меланхолией, Лиля оглядела древние заросли, вековые топи. Когда-нибудь сюда пригонят рычащую технику, осушат болота, проложат железнодорожные рельсы и асфальтовые шоссе. По перегною, по живому, по трупикам гадюк, доенных лаборантом Субботиной.
У уха прожужжал комар.
– А змей, – спросила Лиля, подбросила хворост в костерок разговора, чтобы не идти молча, – змей ты давно ловишь?
– С детства. Раньше убивал их, глупый был. Потом усвоил, что они… ну, что во многом лучше людей.
– Ты перебарщиваешь.
– Наверное…
Лиля посмотрела исподтишка на спутника, на его светлые брови и пушистые ресницы.
– Думаешь, с бригадиром все в порядке?
– Само собой. Гадюка клюет, он и время позабыл.
– Заговоришь об осле – уши покажутся.
– Ты про что?