Лиля подобрала длинный прутик и осторожно пошевелила им листья лопуха. Под листьями лежала кучка, которую Лилины сверстницы наверняка приняли бы за коровью лепешку. Потревоженная, кучка обратилась в резвый шнурок, мгновенно скрывшийся от глаз.

– И в кого ты такая смелая? – спросил Черников без сарказма.

Лиля была польщена.

– Вроде как в прадеда, – сказала она серьезно.

– А кем был твой прадед?

– Клянешься не смеяться?

– Интригуешь. Клянусь.

– У меня сомнительное происхождение. – Она пнула сапогом кочку. Вспомнила моложавого усача на единственной черно-белой фотографии, хранившейся в родительском серванте. – Прадед был классовым врагом. Офицером царской армии.

– О как! – присвистнул Черников.

– В шестнадцатом году умер от туберкулеза. Бабушка до семи лет прожила в Петербурге, с гувернанткой и горничной. – Лиля хихикнула. Бабуля часто твердила о ее необычайном внешнем сходстве с предком-офицером. Надеялась, что внучка сменяет рептилий на лошадей, займется конным спортом. – Прадед, – разоткровенничалась Лиля, – участвовал в Туркестанской кампании. Освобождал от бандитов Среднюю Азию. По семейной легенде, из походов привез ручную кобру.

Лиля ироничной гримасой продемонстрировала свое отношение к байке.

– Тогда ясно, – заключил Черников. – Ваше благородие…

– Но это между нами, да?

– Слово офицера!

Перешучиваясь, они преодолели мелкую протоку, текущую из распадка. Птицы все так же безмолвствовали. Взбираясь на возвышенности, Лиля и Черников наперебой звали Ванягина.

Отвечали им жабы и комары.

– Пацаном, – сказал Черников, – я искал в лесах двухголовую змею.

Лиля возразила, обрызгиваясь вонючим средством от насекомых:

– Не бывает таких.

– Кто б знал! Дед Кузьмич вон говорящую гадюку встречал… позволь…