– Ага, с вас-то, еретиков, не допросишься, – чуть слышно пробурчал он, заглядывая в колодезное нутро.

Увиденное тут же заставило его отшатнуться. Голова закружилась, к горлу подступил горький рвотный комок.

Колодец был забит малыми детьми. От раздутых трупиков шел удушливый, раздирающий ноздри смрад. Над головой жужжали вездесущие мухи.

– Нагляделся? – подбежав, Прокл схватил его за шиворот и хорошенько тряхнул. Матвейка болтался в его руках тряпичной куклой.

– Я же говорил – не ходи! – ярился раскольник. – Чего полез?

Матвейка собирался ответить, когда сзади, со стороны обугленных изб, послышалось странное мычание. Прокл тоже замолчал, прислушиваясь. Мычание повторилось.

В выползшем из-за угла чудище Матвейка не сразу узнал женщину. Нагая, покрытая коркой из грязи и засохшей крови, она скулила и выла, глядя на них провалами вырезанных глаз. В разорванном рту виднелся почерневший обрубок языка. Услышав голоса, она поползла в их сторону, жалобно подвывая.

Матвейка торопливо отвернулся, не в силах выдержать такое зрелище. Савва с Проклом не выказали никаких чувств, словно вид изуродованной женщины нисколько не тронул их.

– Помочь бы ей, – сказал он, стараясь не глядеть на несчастную. – Пожалуйста!

Раскольники молчали.

– Помилосердствуйте! – заканючил Матвейка, силясь разжалобить. Он не знал, что они будут делать с изувеченной женщиной, но оставлять ее здесь, обрекая на мучительную смерть от ран и голода, Матвейка не хотел.

– Савва, – коротко бросил Прокл.

Кивнув отцу, Савва подошел к несчастной и одним взмахом перехватил ей горло ножом.

– Ты чего? – поперхнулся Матвейка. – Это же… Как же…

Савва зыркнул недобро.

– Помилосердствовали, – отрезал Прокл. – Вдоволь намучилась, а теперь воссядет одесную Христа в Царствии Небесном. Уходим.

Не оглядываясь, раскольники двинулись дальше. Матвейка остался на месте. Внутри клокотало, он глубоко, с присвистом задышал. Кровь прилила к лицу. Догнал еретиков в два прыжка, дернул Савву и закричал прямо в лицо:

– Она… она, значит, в Царствие Небесное, а ты, убивец, куда? – и тут же упал, сбитый ударом под дых.

С перекошенным от злости лицом Савва навис над ним, ударил ногой в бочину. Резкая боль заставила Матвейку скорчиться и засипеть. Савва хотел ударить еще, но передумал: сплюнул под ноги и отошел.

– А ты его не суди, попенок, – сказал Прокл. – Али сам без греха?