– Везучий, хрен сучий, – ухмыльнулся в бороду Прокл. – Мы вон тоже везучие. Поехали в Хвалынск за товаром, до Никольского не добрались, слух тревожный прошел – татары с Вороны-реки набегом пришли, уж вроде под Саратовом видели. Вернулись, а от деревни пепелище одно, домашних с собой увели: супругу Авдотью, дочь Марию и Савки, сына мово, молодую жену, Евдокию, уволокли. А она на сносях, вскорости должна разродиться. От домов головешки одни. Жить-то ради чего? Вот и идем за погаными, своих вызволять.

Матвейка поперхнулся. Из огня да в полымя угодил! Думал от татар подальше сбежать, а оказалось, прямиком в руки к ним приплывет. И осторожно спросил:

– Пешим конного-то разве догнать?

– Два дня наверстали, – откликнулся Прокл. – Татарин полоном и добычей оброс, а мы налегке. Бог даст, завтра к вечеру и догоним.

– Вдвоем на орду? – взвился Матвейка. – Да то верная смерть!

– Все умрем. И почему вдвоем? Трое теперича нас, ты вон глянь, какой богатырь. Неужели не хочешь за землю русскую постоять?

– Дюже хочу, – соврал Матвейка, подумывая сигануть в степь. – Я бы им показал! Только мало нас! В Саратов надо бежать, там солдаты, пушки, казаки! Им с татарами и воевать!

– Ты дурак? – фыркнул, не выдержав, Савва. – Оглянись, много видишь солдат? Вон там, в ковыле, не пушка стоит? А, нет, показалось. У татар на то и расчет: пока войско соберется да решит, чего делать, поганые за Дон успеют уйти, а там ищи ветра в поле. Если сами родных не освободим, никто не освободит. Понял?

– Понял, – кивнул Матвейка, вжимая голову в плечи. Освободители выискались, ну-ну. Для себя твердо решил – при первой возможности деру задать, пусть сами геройствуют, нам такого не надо. Эх, если б попалось на дороге какое село! В степь, где среди безликих каменных идолов рыскали призраки, утекать было боязно. Кто его знает, что поджидало там, в стремительно густеющей темноте. Дождь кончился, грозовые тучи иссякли и ползли худыми, рваными лохмами. Огромное, багровое от пролитой крови солнце свалилось за край. От прогретой за день земли поднимался летучий, белесый туман.

– Заночуем, иначе во мраке след потеряем, – сказал Прокл, и по намокшему ковылю соскользнул в неприметную балку. – Завтра день трудный, выспаться надо.

Выбрав место посуше, мужики чинно расселись. На расстеленной льняной тряпице появилась ржаная коврига, жирная сушеная рыбина с пастью, полной мелких зубов, луковицы и несколько подтекающих сладким соком пареных реп. Матвейка, не жравший с заутрени, утробно сглотнул.

– На тебя не припасено, – ощерился Савва.