«…Я нашла эту книгу (так начиналась рукопись) в ящике старого комода, стоящего на лестничной площадке. Весь день шел дождь, и я не могла выйти на улицу, поэтому взяла свечу и стала рыться в комоде. Почти все ящики были забиты старыми платьями, но один из маленьких ящичков оказался пустым, и лишь в дальнем углу я нашла эту книгу. Я хотела себе такую, вот и взяла ее, чтобы в ней писать. Она полна секретов. У меня есть много других написанных мной книг с секретами, спрятанных в надежном месте, и я собираюсь записать здесь много старых тайн и несколько новых; но есть такие, которые я вообще не буду записывать. Я не должна записывать ни настоящие названия дней и месяцев, которые узнала год назад, ни письмена Акло[46], ни язык Чиан, ни великие прекрасные круги, ни игры Мао, ни главные песни. Я могу написать обо всех этих вещах, но не о том, как их сделать, – по особым причинам. И я не должна говорить, кто такие Нимфы, или Долы, или Джило, или что означают вуалы. Все это самые сокровенные тайны, и я радуюсь, когда вспоминаю о них и о том, сколько прекрасных языков я знаю. Но есть такие вещи, которые я называю самыми тайными из всех тайных тайн и не смею о них думать, пока не останусь совершенно одна. И тогда я закрываю глаза ладонями и шепчу слова – и приходит Алала. Я делаю это только ночью в своей комнате или в надежных лесах, которых я не должна описывать, потому что они секретны. Еще есть Обряды; они все важны, но некоторые из них более сладостны, чем другие, – есть Белые Обряды, Зеленые Обряды и Алые Обряды. Алые Обряды самые лучшие, но есть только одно место, где их можно провести должным образом (хотя даже имитация, которую я делала в других местах, прекрасна). Кроме того, у меня есть и танцы, и Комедия, и я иногда ставила Комедию, когда другие смотрели, но они ничего не понимали в ней. Я была очень маленькой, когда впервые узнала об этих вещах.

Когда я была совсем мала и мама была жива, я помнила о вещах, происходивших до этого, но только все смешалось в голове. Когда мне было пять или шесть, помню, как говорили обо мне, думая, что я не слышу. Говорили, какой странной я была год или два назад, и как няня позвала маму, чтобы она пришла и послушала, как я разговариваю сама с собой, а я говорила слова, которых никто не мог понять. Я говорила на языке Сюй, но помню только несколько слов, – это был язык маленьких белых лиц, смотревших на меня, когда я лежала в колыбели. И они разговаривали со мной, и я выучила их язык и говорила с ними о каком-то большом белом месте, где они жили, – с белыми травой и деревьями, белыми холмами высотой до луны и холодным ветром. Потом мне часто снилось это место, но лица исчезли, когда я была еще совсем маленькой. Одна удивительная вещь случилась, когда мне было около пяти. Моя няня несла меня на руках через поле желтой кукурузы, было очень жарко. Потом мы свернули на лесную тропинку, и нас догнал высокий человек и шел с нами, пока мы не пришли к пруду, где было темно и тенисто. Няня уложила меня на мягкий мох под деревом и сказала: «Так она не доберется до пруда». И они оставили меня там, и я сидела совершенно неподвижно и смотрела вокруг, а из воды и из леса вышли два чудесных белых человека, и они начали играть, танцевать и петь. Они были кремово-белыми, как старые фигурки из слоновой кости в нашей в гостиной. Одна была красивая дама с добрыми темными глазами, серьезным лицом и длинными черными волосами, и она улыбнулась такой странной грустной улыбкой другому, и тот засмеялся и подошел к ней. И они вместе играли, и танцевали вокруг пруда, и пели песни, пока я не заснула. Вернувшаяся няня разбудила меня, и она так походила на эту даму, что я рассказала ей о произошедшем и спросила, почему она так выглядит. Сначала она вскрикнула, а потом побледнела и ее лицо исказилось от страха. Она поставила меня на траву, пристально посмотрела в глаза, и я видела, что она вся дрожит. Тогда она сказала, что это был сон, но я знала, что это не так. И она заставила меня пообещать, что я никому ни слова об этом не скажу, а если скажу, то буду брошена в черную яму. Но я совершенно не испугалась, хотя няня и была напугана. Я никогда не забывала этого, ведь стоило мне закрыть глаза в тишине и в одиночестве, как я снова видела их – очень бледных и далеких, но очень прекрасных, и отзвуки их песни звучали у меня в голове, но повторить их я не могла.