Становилось уже поздно. Человек, который привел Котгрейва, должно быть, уже не раз слышал все это, поскольку кивал с вежливой и ироничной улыбкой, но в глазах Котгрейва «сумасшедший» начал превращаться в мудреца.

– Знаете, – сказал он, – вы меня чрезвычайно заинтересовали! Выходит, вы считаете, будто мы не понимаем реальной природы зла?

– Да, не думаю, что понимаем. Мы переоцениваем его и недооцениваем. Мы берем очень многочисленные нарушения наших социальных «уставов» – очень необходимых и очень верных правил, на которых держится человеческое общество, – и пугаемся распространенности «греха» и «зла». Но это действительно ерунда. Взять, к примеру, кражу. Испытываете ли вы ужас при мысли о Робине Гуде, о хайлендских катеранах семнадцатого века, о солдатах Мосса, о руководстве финансовых компаний наших дней?

С другой стороны, мы недооцениваем зло. Мы придаем такое огромное значение «греху» вмешательства в наши карманы (и карманы наших жен), что совершенно забыли об ужасах настоящего греха.

– А что такое грех? – спросил Котгрейв.

– Думаю, я должен ответить вопросом на вопрос. Что бы вы почувствовали на самом деле, если бы ваша кошка или собака начали говорить и спорить с вами человеческим языком? Вас бы охватил ужас. Я уверен в этом. И если бы розы в вашем саду запели странную песню, вы бы сошли с ума. А если бы камни на дороге стали вздуваться и расти на ваших глазах? Если бы галька, которую вы увидели вечером, утром расцвела каменными цветами? Думаю, эти примеры могут дать вам некоторое представление о том, что такое грех на самом деле.

– Послушайте, – сказал третий присутствующий, до сих пор хранивший молчание, – вы двое, кажется, совсем завелись. Но мне пора домой. Я и так уже опоздал на свой трамвай, и мне придется идти пешком.

Когда он исчез в туманном раннем утре и бледном свете ламп, Амброуз и Котгрейв, казалось, углубились в обсуждение еще сильнее.

– Вы меня удивляете, – сказал Котгрейв. – Я никогда об этом не думал. Если это действительно так, то все переворачивается с ног на голову. Тогда сущность греха на самом деле…

– В том, чтобы брать небо штурмом, – прервал его Амброуз. – Для меня это лишь попытка попасть в иную, высшую сферу запретным путем. Вы понимаете, почему это встречается столь редко. Действительно, немногие желают проникать в другие сферы, высшие или низшие, разрешенными или запрещенными путями. Люди в большинстве своем вполне довольны той жизнью, которую ведут. Поэтому святых мало, а грешников (в правильном смысле слова) еще меньше; редки и гениальные люди, обладающие качествами и тех и других. Да, в целом, пожалуй, труднее быть великим грешником, чем великим святым.