Их тихое счастье перед людьми и богом скрепило такое же тихое венчание в маленькой деревенской церквушке. Гордей не желал, чтобы его любимую женщину смели упрекать в недостойном поведении. А Мари было все равно. Вырвавшись из-под родительской опеки, она, наконец, почувствовала себя живой и свободной. Теперь у нее было все для простой женской радости.

Радость эту омрачали лишь сны. Марь пробиралась в них горькими дымными языками, дурманила разум, бередила душу. Во снах Мари видела то огромную рыбу с печальными глазами, то призрачную птицу, от взмаха крыльев которой делалось жарко и душно. Иногда в ее сны заползала змея, обвивала Мари своим длинным хвостом, сжимала в железных объятьях, не давая вздохнуть. И тогда Мари просыпалась с криком и кашлем, задыхаясь и хватая ртом воздух. Гордей тоже просыпался, гладил ее по голове, заглядывал в глаза. Она успокаивала его, улыбалась, рассказывала всякие глупости, но не говорила правду. Только это не помогало. Гордей черпал силы из того же источника, что и она сама. И боль ее чувствовал как свою. Вот только поделать ничего не мог.

– Отведи меня туда, – сказала Мари однажды. На столе перед ней лежала подаренная им акварель с болотным домиком.