– Гордей… – Она отступила на шаг, хотя могла сделать шаг вперед, как сделал он сам. – Гордей, любимый, посмотри на меня!

Ему нечем было смотреть: вместо глаз у него были черные, сочащиеся ядовитым дымом дыры. Ему нечем было ответить на ее мольбу: вместо рта у него была страшная пасть. Никогда больше не быть ему человеком. Марь обманула… Исполнила желание: вернула ей мужа, но не вернула его душу. Права была нянюшка: Марь всегда обманывает…

Под ногами зачавкало и забулькало. Болотная шкура на глазах заживала, залечивала выжженные огнем раны, зарастала зеленой моховой шерстью.

– Не всегда… – Голос не мужской и не женский, может быть, вовсе не человеческий послышался прямо у нее в голове. – Но за все надо платить. Даже за любовь. Ты готова платить, дитя?

– Готова! – Мари не дала себе возможности подумать. Не могла она думать в тот момент.

– Хорошо. – В ее сложенных «ковшиком» ладонях заплескалась, забурлила болотная вода. – Вот тебе наш уговор…

Взмах рук и холодные капли упали на обожженную плоть, зашипели, испаряясь, вырывая из глотки чудовища сначала полный муки сип, потом крик, потом стон.

– Маша, зачем же ты?.. – Гордей смотрел на нее своими синими-синими глазами. – Не нужно было, любовь моя.

– Нужно! – Мари бросилась к нему на шею, принялась осыпать поцелуями его лицо. – Тебе больно? Скажи, тебе было больно?