— Убийца — тот, кто убивает, — жестко сказал Леша. — Не ищи отмазок.

Матвей ядовито усмехнулся.

— Забавно, ты сам довел ее до озлобленности, когда воскресил и сделал ноги. Ты сам виноват в гибели этих людей!

— Может, я еще в Пушкина стрелял? А что, мы с Дантесом отдаленно похожи, повесь на меня его грехи. Прошлая жизнь на то и прошлая, чтобы на нее не оборачиваться.

— Объясни это девушке, которая посвятила тебе служение.

— Объяснить, что она мне не сдалась?

— Да. — Матвей помолчал и сухо добавил: — Пожалуйста.

— Подозрительно это, Давыдов. То ты герой-любовник, то отчаянный мститель, то овчарка-поводырь, то интриган-затейник. Вдруг, я пойду тебе на уступки, а ты обманешь, как обманул Олесю, а она тебе верила…

— Я не знал, — с нажимом повторил Матвей. — А ты ни дня не прожил, не подумав о мести.

— Ни минуты! Я бы… — Леша сжал кулаки и замахнулся на скамейку.

— Ты бы все отдал, чтобы вернуть Олесю, — зашептал Матвей, пылая маниакальным жаром, — а Малина — чтобы вернуть тебя.

Леша поднял затуманенные ненавистью глаза. В смуте не сразу вскрылась доносимая суть:

— Хм, Малина ждет, пока я дам добро?

— Но ты не дашь, — облизал сухие губы Матвей.

— Это точно подкосит ее…А ты не такой плюшевый, каким кажешься. Ломать мечты любимого человека — даже я на такое не способен.

— Я всегда в первую очередь думаю о Малине, — огрызнулся Матвей. — Не хочу, чтобы она разочаровалась в тебе из-за своей недальновидности. Я спасаю ее.

— Вот и новая кличка. «Спаситель-искуситель». Ладно… — Леша высокомерно кивнул. — Учти, я не послал тебя только потому, что во всей школе остался дорогой мне человек. Черт знает, чем все обернется, если я откажусь.

— Так ты в строю?

— При условии, — потребовал Леша. — У меня вся башка забита математикой и контрольной.

— Да решу я твою контрольную, — вскрикнул Матвей, протянув руку к Лешиному рюкзаку. — Там дел на пять минут.