— Знаешь эту девчонку? — спросил Леша, указав на Настю.

Малина нахмурилась и помотала головой.

— Ну, хватит! Ее подставила Жанна.

— А, эта…

— Она — не эта, — отрубил Леша. — Ты пощадила ее, потому что такие, как она тебе не по зубам?

— В ней много света, — ответила Малина.

— Что значит, много света?

— В ней любовь и вера сильней боли.

— Ты убиваешь только несчастных?

— Часто так ставалось.

— То есть, если бы ты наткнулась на саму себя — ты бы тоже себя прикончила?

— Я досыта измечталась, да для того не годна.

— Чем плоха вечная жизнь? — вырвалось у Леши. — То есть, я приблизительно понимаю…Но толпы народа мечтают об эликсирах бессмертия и магических способностях, а у тебя это есть — и ты жалеешь.

— Она бесцветна, — сказала Малина, и Леше почудилась знакомая ему горечь, с которой он привык поминать родных. Его сердце тронула мимолетная жалость, и он приложил недюжинные усилия, чтобы перестроиться на презрительный лад.

— Ты же качала эмоции, как насос! Взяла бы только хорошие и светлые. Не то, что бы я поощрял твои способы добыть энергию…

— Лишь радостью не перемочься, как и горестью. Нет толку врознь для жизни.

— Согласен. Но есть выбор, что нести людям. Подумай над этим.

Он развернулся и отправился в лагерь. Впереди был урок Натальи Петровны, временно замещающей математика. Неприятностей и так хватило по горло. Пропустит занятие Грымзы — нарвется на выволочку и опять загремит в переплет за нарушение Устава. Леша переборол лень и к своему удивлению выдержал сорок пять минут крика. Пока Наталья Петровна пеняла на слабую успеваемость и предрекала провал на ЕГЭ всем, кроме Давыдова, Малеевой и Макаровой Тани, Леша думал, чего бы насочинять Насте — следующим уроком поставили физику с зачетом по формулам, а из всех он помнил лишь одну e=mc2. И то, потому что так назывался музыкальный альбом, заслушанный Жанной до дыр.

Перед самым звонком Леша насочинял учителю о головной боли и, не дойдя до медсестры, свернул в спальню.

Итак, до погружения 45 часов.