Малина подала дельный совет — одеться под стать 19 веку, чтобы влиться в плеяду крестьянских рубищ. Леша задал вполне резонный вопрос: куда денется настоящий Лексей? На что Малина ответила, что Лексей есть только в циклах, в ее воспоминаниях. Циклы окончатся, а поскольку он и есть Лексей — то станет на его место. Леша с трудом брал в толк, как возможно заменить органическую материю, но потом вспоминал, что зря грузиться бесполезными сведениями — все равно даст стрекача.

Ночью второго февраля он заранее собрал рюкзак и положил туда увесистый камень. В рюкзаке нет ничего необычного — скажет, кинул пару-тройку лохмотьев, чтобы сойти за помещичьего сынка.

До утра маялся непоседливым бездельем. К семи поднялась Настя и дрожащим голосом прошептала:

— Пожалуйста, не иди к Малине. Бросить ее в самый важный момент — уже предостаточно. Мы успеем разбить зеркала — у нас в запасе будут целые сутки! Тебе совсем не обязательно идти с ней.

— Я все просчитал, — сухо отрубил Леша.

— Невозможно просчитать наперед то, с чем ты никогда не сталкивался. Понимаю, это личные счеты, и правосудие бессильно, но есть жизнь — она всегда сурово проучит.

— Она не проучила урода, который лапал мою сестру и творил с ней гадости, — соврал Леша.

— Мне очень жаль…Просто подумай, к чему приводили твои легкомысленность и самонадеянность. Прошу, остановись.

— Я позвоню, как сяду на электричку, — отрезал Леша и накинул рюкзак на плечи. Настя расплакалась, притянула к себе, заливая рубашку умоляющими слезами. Леша обнял ее так трогательно, насколько позволяло каменное сердце, ополченное на Малину.

— Эй, я люблю тебя. Я выберусь хотя бы ради этого. Отомщу за Олесю и начнем все с чистого листа, с барбосом в Москве. Ну?

Он взглянул на часы — ровно сорок минут до захода, и поцеловал Настю на прощание. Она опять захлюпала и воскликнула: «Пожалуйста!», но Леша просочился в коридор, слился с толпой одноклассников, бегущих на «поверку» и прошмыгнул в лаз за библиотекой.

В лесу, перескакивая через поваленные бревна, бежал со злорадным предвкушением. Представлял опустошение и немощь Малины в тот момент, когда он улизнет во второй, невидимый ей портал.

Воображал, как вернется с триумфальными лаврами и повезет Настю в нормальное кафе и поднимет бокал за столь нелюбимую Настей самонадеянность, которая подводила к поляне все ближе.

Он пролез в просвет между скрещенными сучьями, и с лукавым удовольствием подметил: преграды позади, метели улеглись, и сама судьба потворствует истреблению изжившей себя аномалии. Малины.

Леша переступил обледенелый порог и сразу врезался в Малину. Она забирала какие-то бумаги из-за печной заслонки. Сегодня Малина прихорошилась, или грядущий цикл прихорошил ее. По крайней мере, на человека она походила явнее, чем обычно. Волосы, сплетенные в тугую косу, падали на самобытный сарафан, подвязанный белой лентой. Ноги были босыми, но за плечом Малины, в избе, топорщились припасенные валенки.