Он пообещал разобраться и сплоховал. Жанна изводила Олесю, и настроившись на волну чужих ревнометров, отслеживала повышенные сигналы выходками вроде висения у него на шее, страстных причмокиваний и прилюдных поцелуев взасос. В то время Олеся уже наблюдалась у психиатра: ей посоветовали избегать стрессовых ситуаций… Олеся намеренно прогуливала школу и отсиживалась в храме. Родители рассудили — нечего бездельно болтаться и забрали документы дочери из школы.

Километры сообщений прятались под паролями. Он протирал слипшиеся глаза, до утра читал о тревогах — родители стыдили Олесю за блаженные закидоны и выбивали юродивость репетиторами. Он сравнивал Олесю со спящей красавицей, клялся вызволить из замка, а сам тянул резину и, сведя пальцы крестиком, целовал Жанну при встрече.

Жанна поумерила резвость, даже снизошла до прощения подруги.

Он с тоской глядел в Олесины окна, и всегда проходил мимо. Убеждал себя, что лучше не провоцировать Жанну на гнев. По крайней мере, пока Олесино здоровье нестабильно, и любая мелочь может привести к непоправимому.

К зиме вожжи приспустили — Олеся сразу помчалась в церковь и приободрилась. Батюшка успокоил и сказал, что любить сам Господь завещал. Олеся, наконец, перестала видеть грех в тайных переписках и вызвала на детскую площадку, «с одобрения Жанны».