Держась за раму, как за спасательный круг, Леша провожал дымок остолбенелым взглядом. Он не мог поверить, что труба пощадила его, и Малины больше нет, и оба зеркала треснутых. Он стоял там, в портале, и не мог понять — где? Где он? Что это за место? Есть ли здесь сезоны, время, другие люди? Ведь Настя отчетливо видела фигурку. Там, на даче, за зеркалом. Пусть она окажется права, пусть тут будет кто-нибудь. Кто-нибудь! Он цеплялся за Настины видения и перебегал с одной дорожки на другую, пока вдруг окончательное осознание не ударило молотком. Оба прохода закрыты. Навсегда. Изувечены камнем и размозжены в осколки, как он мечтал, но об этом ли?

Он помчался по единственному пути, по угольным брызгам. Оставляя позади черное крошево исчезающих плит. Он помчался к нетронутой раме, с невредимым стеклом. К доступному выходу. Думая, что выйдет в мире Малины и пересидит там цикл. Тогда все закончится — он вновь очутится в 21 веке, с Настей и Таней. Посмотрит на отъезжающие машины через квадратные окошки столовой. Принесет с раздачи теплое пюре. Запьет апельсиновым соком. Вызубрит все формулы. Пересдаст английский на отлично. Только бы выбраться из царства папоротников!

Леша окунулся в прозрачный овал за бронзой и…кубарем скатился на жесткий пол.

Это была хижина.

Он закричал от изумления и счастья одновременно. Получилось? Вернулся в свое время?! Но повертевшись по сторонам, не увидел ни привычного стола, ни кровати, ни шкафа. Только какие-то глиняные вазы, и деревянные кадушки, резную прялку да тряпичную подстилку в углу. Он закричал снова, уже от досады и разочарования. На отчаянный крик прибежала полная женщина, в повязке поверх русых волос и тулупе на черное платье, стоявшее колоколом. Ее черствое лицо с проницательными глазами сделалось насмешливым.

— Обыскалась пропажа! — всплеснула она рукавами.

— Ведьма, — пролепетал Леша, вжимаясь в холодные бревна. Он зажмурился, протер глаза и ущипнул себя, но ведьма не пропала. Наоборот, встала ближе, оглядела его с макушки до пят потрясенным взглядом и покачала повойником.

— Аки шут ряженый…Ступай скорее домой, Лексей. Ох, высекут розгами да поделом.

Леша отнял прилипший к небу язык.

— Какой сейчас год?

Шепот раздразнил пересохшие голосовые связки, и Леша зашелся в надрывном кашле.

— Умоляю, скажите, какой год!

— Так семьдесят восьмой пошел, — вновь воздела руки она и великодушно поставила ботелый короткий бочонок у его дрожащих коленей. — Хлебни-ка отвару овсяного да полегчает тебе…

Ее слова царапали ухо, а отвар раздирал нюх сладостью. Леша не хотел лечиться ни от беспамятства, ни от минутной немоты. Он на карачках, вдоль закругленных выступов проползал к знакомой по нашему веку арке, мимо чадящей печи. Чуть не попался в рогатые клешни ухвата и опрокинул печную утварь. Ведьма вылетела в сени, ахая и чихвостя недотепу на все лады.