Даже если сделать скидку на возможное полемическое заострение Лабрюйером вопроса, положению французской крестьянской массы в «просвещённый» век Людовика XIV не позавидуешь.

Да и вряд ли Лабрюйер преувеличивал… Скажем, в число деликатесов современной «французской» кухни входят лягушачьи лапки и улитки, однако они пришли в эту кухню не с аристократического стола, а из «логовищ» голодающих французских крестьян.

Иными словами, даже к концу XVII века народные массы Европы, и прежде всего – крестьянство, были так же далеки от достижений европейской культуры и науки, от образования и цивилизации, как и российские народные массы. Рафаэль, Тициан, Рубенс, Эль Греко, Данте, Эразм, Монтень, Шекспир, Мольер, Галилей и Парацельс были также неизвестны французскому Ивану в деревянном сабó, как и русскому Ивану в лыковых лаптях.

При этом социальное и материальное положение русского простонародья было даже более выигрышным. Так, Пушкин ссылается на мнение Фонвизина, путешествовавшего по Франции уже в середине XVIII века. Фонвизин писал, что «по чистой совести, судьба русского крестьянина показалась ему счастливее судьбы французского земледельца»… Сам же Пушкин пишет о современном ему русском крестьянине первой трети XIX века: «Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлёности и говорить нечего…».

Наконец, приведу ещё более позднее мнение Чернышевского, который через полвека после Пушкина в статье «Не начало ли перемены?» заявлял: «Русскому мужику трудно связать в голове дельным образом две дельные мысли, … его ум слишком неповоротлив, рутина засела в его мысль так крепко, что не даёт никуда двинуться – это так; но какой же мужик превосходит нашего быстротою понимания? О немецком поселянине все говорят то же самое, о французском – то же, английский едва ли не стоит ещё ниже их…».

И Чернышевский судил русского мужика ещё и слишком строго – испокон веку российскую экономику развивали, в основном, выходцы из крестьянства, а отнюдь не дворянство.

Сравнение жителей европейских и российских городов XV–XVII века будет уже далеко не в пользу русских. Но и тут русский ремесленник мог бы парижского ремесленника кое-чему и поучить. Тем не менее, очень разнились и социальное развитие европейских и русских городов, и их инфраструктура.

Впрочем, чума была тогда бичом как в Гамбурге, так и в Рязани…

Массовое развитие тогда деревянного, а не каменного, строительства на Руси, нельзя, к слову, относить к признакам отсталости. Придворный врач Алексея Михайловича англичан Сэмюэль Коллинс, живший в Москве с 1659 по 1669 год, писал другу в Лондон: «Русские думают, что деревянные комнаты гораздо здоровее, нежели каменные, и не без причины, потому что в их каменных покоях толстые своды издают из себя испарения, особенно, когда печи натоплены…».