Гардинг сравнивал власть России над правительством Персии с властью парламента в Британии: «Подобно нашему парламенту в XVII в., месье де Витте, предоставляя средства, требует от шаха, в качестве предварительного условия, «загладить обиды», другими словами, предоставить России еще какое-нибудь политическое преимущество. Этот рычаг в настоящий момент используется им без колебаний и милосердия с целью вырвать у Персии нелепую концессию на трубопроводы к Персидскому заливу. Эта концессия, вероятно, никогда не будет реализована, но послужит, тем не менее, поводом наводнить Южную Персию геодезистами, инженерами и охранными подразделениями казаков и подготовить завуалированную военную оккупацию».

Гардинг не терял надежды. Предполагаемый визит шаха в Европу мог дать Британии возможность спасти свое положение в Тегеране. Шах, возможно, «освободится от зловещего влияния России», финансовые круги в Сити, «возможно, помогут освободить Персию от ее финансовых обязательств», а сам Гардинг получит возможность улучшить личные отношения с шахом во время его пребывания в Англии. Гардинга очень беспокоили колебания правительства, стоит ли принимать шаха сразу после коронации Эдуарда VII. Перенос поездки на лето 1903 г. оскорбил бы этого обидчивого правителя. Более того, «русское влияние за это время могло бы стать настолько сильным, что ситуацию, которую сегодня можно исправить, оказалось бы гораздо сложнее исправить через год».

Престиж Британии в Тегеране упал очень низко. Все чувствовали, что второй русский заем превратил бы Персию, подобно Бухаре, в зависимую страну. Многие персы «не могли понять безразличия Британии к ее собственным интересам», ее новой роли молчаливого наблюдателя за наступлением России. Мохтар ос-Салтане, бывший шеф полиции, сказал вице-консулу Грэму, что пришло время энергичных действий: «Вам следует вдохнуть мужество в шаха, поскольку своего у него нет. Швырнуть камень. Разбудить его, ибо он спит. Пора… Сделайте открытое представление, что новый заем у России означает связывание Персии по рукам и ногам – ведь приносится в жертву его собственная независимость».

В Санкт-Петербурге британский посол сэр Ч. Скотт продолжал делать свои утомительные заявления по вопросу займа. Он выражал Ламздорфу свое удивление тем, что Россия не хочет позволить Персии взять в долг у Британии; спрашивал, на каком основании она так поступает. Ламздорф обещал поговорить с Витте. Скотт докладывал, что он указал «русскому правительству, что из полученных нами докладов видно, как используется затруднительное положение Персии; дополнительные условия к контракту по займу с правительством Персии рассчитаны на то, чтобы поставить Персию в положение полной зависимости от России и подчиненности ей. Едва ли это совместимо с заверениями, которыми постоянно обмениваются наши правительства, и с выраженным графом Ламздорфом желанием уважать полную свободу действий в этом государстве».