Под командованием лидеров национал-революционных сил Саттар-хана и Бакер-хана было менее двух тысяч человек, тогда как силы шаха, состоявшие из четырех сотен дисциплинированных казаков и подразделений регулярных войск, насчитывали до шести тысяч. Но основные силы состояли не из солдат, а из диких кочевников, кровожадных бандитов, которые с незапамятных времен, грабя деревни и путников, славились жестокостью, а не храбростью. Они охотились за добычей с минимальным риском. Заморить Тебриз голодом, а затем разграбить его – эта ослепительная перспектива удерживала их в лагере.

Призвать кочевые орды для покорения города, чтобы убивать и грабить горожан, – жестокость действий шаха была понятна любому тегеранцу, исфаханцу или ширазцу. Шах предал веру в него; теперь в глазах миллионов своих подданных он выглядел зачинателем анархии, предавшим священную обязанность правителя и защитника своего народа.

Тебриз голодал. Саттар-хан пытался прорваться через кольцо шахских войск и кочевых орд, но его сил не хватило. Сражаться насмерть готовы были только горстка националистов и кавказские революционеры. Исполняющий обязанности русского консула А. Миллер обратился к своему правительству с просьбой прислать русские войска для защиты иностранной общины и с целью открыть дорогу на Тебриз, чтобы можно было завозить продовольствие. Иностранцам не грозило насилие, но голод представлял для любого человека реальную угрозу. Баркли и Саблин решили просить шаха о шестидневном перемирии, чтобы можно было за это время снабдить население продовольствием.

Извольский поручил Саблину передать шаху «в категорической форме», что действия его войск подвергают опасности мирное население и иностранные консульства в Тебризе. Саблин должен был также обратить «самое серьезное внимание» шаха на необходимость немедленно отдать Эйну од-Дойлы приказание разрешить ввоз в город продовольствия. Извольский писал: «В то же время предупредите шаха, что, если командующий шахскими войсками не выполнит немедленно этого требования, мы будем вынуждены сразу же принять решительные меры для открытия с помощью вооруженной силы дороги для транспортировки пищи и для защиты иностранных подданных и учреждений в Тебризе, причем вся ответственность за последствия падет на Эйна од-Дойлы».

Россия дала шаху двадцать четыре часа на принятие решения, но решительный тон саблинского демарша убедил Мохаммада Али дать согласие в тот же день. Он телеграфировал Эйну од-Дойлы приказ о предоставлении перемирия и разрешение провезти в Тебриз определенное количество продовольствия. Не зная еще о согласии шаха, русское правительство поручило кавказскому наместнику направить форсированным маршем достаточный отряд для защиты русских и иностранных учреждений и подданных. Еще до того, как войска пересекли границу, Санкт-Петербург получил уведомление о том, что его требования выполнены. Наместник получил указания держать экспедиционный корпус в готовности на случай необходимости.