Гартвиг открыто обвинил британского поверенного в делах Ч. Марлинга в поддержке националистов против шаха, использовав оскорбительные выражения. В течение нескольких дней царило такое напряжение, что в опасности оказались не только отношения между двумя дипломатическими миссиями, но и сам англо-русский договор. В Лондоне заявили протест по поводу действий Гартвига. Обвинения Гартвига о вмешательстве Марлинга на стороне националистов были отвергнуты как абсурдные: меньше всего хотелось бы иметь в миссии множество беженцев, но отказать не всегда возможно. Было указано, что осложнения такого рода могут иметь катастрофические последствия.

В своем кругу русские признавали роль Гартвига в государственном перевороте 23 июня и его ответственность за размещение казаков вокруг британского дипломатического представительства. По мнению Бенкендорфа, проблема заключалась в том, что Гартвиг и Марлинг по-разному интерпретировали термин «невмешательство». Марлинг ускорил кризис тем, что ничего не делал; Гартвиг, делавший слишком много, пришел к тому же результату. Он организовал и вдохновил сторонников шаха, а с Марлингом обращался так, будто тот был ниже чином или даже подчиненным Гартвига. Поведение Гартвига было настолько наглым, что даже французский посол в Лондоне Камбон счел необходимым обсудить его с Бенкендорфом.

Британское давление стало необычайно сильным. Полностью погруженный в балканские проблемы, Извольский не замечал, как рушится англо-русское соглашение. Все же Гартвигу было приказано убрать оцепление от британской дипломатической миссии, но для англичан он стал персоной нон грата. Король Эдуард VII откровенно сказал Бенкендорфу, что в Тегеране необходимы новые посланники. Поскольку Спринг-Райс уже успел покинуть Персию, это следовало понять как требование отозвать Гартвига. Бенкендорф согласился.

Извольский и Бенкендорф считали, что хорошим посланником в Тегеране может стать С.А. Поклевский-Козелл, советник посольства в Лондоне. Бенкендорф отзывался о нем как об умном и энергичном человеке, хорошо знающем свое дело. Более того, в глазах англичан он был выше всяких подозрений.

Станислав Альфонсович Поклевский-Козелл, богатый польский аристократ, был хорошим другом Извольского, под началом которого служил в русской дипломатической миссии в Токио перед началом Японской войны. Витте приписывал «злым языкам» слух о том, что Поклевский помогает Извольскому деньгами. За несколько лет, проведенных в Лондоне, Поклевский сумел стать популярным в английском обществе. Подобно Бенкендорфу и Извольскому, он высказывал умеренно либеральные взгляды и выступал за англо-российскую дружбу; фактически, он был посредником на ранних стадиях переговоров, приведших к заключению договора 31 августа 1907 г.