Подобных «анекдотов» о придворном бесстрашии Якова Федоровича сохранилось немало. Петр Щебальский, бывший полицмейстер и цензор, ставший историком, описывает умилительный эпизод, когда Долгоруков своей волей остановил исполнение царского приказа о взыскании с крестьян дополнительной подати зерном. Дальше всё по уже знакомому сценарию. Разгневанный царь кидается на ослушника «с поднятой рукой», князь говорит ему «вот грудь моя», после чего следует хэппи-энд: Яков Федорович предлагает взять хлеб не у бедняков, а у вельмож, включая самого себя, и растроганный государь его, разумеется, обнимает.
Еще более знаменита легенда о разорванном царском указе, которую разные авторы излагают по-разному. Суть в том, что Петр издал какое-то несправедливое постановление (то ли отправить и так разоренных крестьян на рытье канала, то ли обложить их дополнительным налогом – неважно), а Долгоруков «по любви его безпредельной к Государю» нехорошую бумагу разодрал. Царь, разумеется, замахнулся на него шпагой. Долгоруков, естественно, воскликнул «вот грудь моя». Потом объяснил, как решить дело, не мучая народ, и был «разцелован».
«Яков Долгорукий, разрывающий царский указ».
А.С. Пушкин к этому преданию относился скептически. В своем «Table-talk» он сообщает, что после бурного объяснения князь коленопреклоненно просил у царя прощения, а в стихотворении «Моя родословная» поэт, с гордостью поминая своего предка Федора Пушкина (казненного Петром за участие в заговоре Циклера), противопоставляет ему расчетливую задиристость Долгорукова:
Справедливо ли это суждение, сказать трудно, но верно то, что начиная с павловских времен в России вошел в моду стиль верноподданнического поведения «предан без лести», и легенда о «прямом старике» Долгорукове отлично поддерживала эту традицию. Во всяком случае, место, которое князь Яков занимает в исторической литературе, превосходит его истинные, довольно скромные заслуги.
Надежный исполнитель Гавриил Головкин (1660–1734)
Надежный исполнитель
Потеряв главного помощника Федора Головина, Петр поделил огромный груз обязанностей покойного между несколькими людьми. Внешнеполитическое ведомство досталось другому бывшему комнатному стольнику из Преображенского – Гавриле (или Гавриилу) Головкину.
Ко времени своего взлета, в 1706 году, это был уже весьма немолодой человек, но столь высоких назначений он никогда раньше не получал. Гавриил Иванович был прежде всего царедворцем, очень хорошо знавшим и понимавшим Петра, всегда умевшим ему услужить. Единственное приметное событие его предыдущей карьеры произошло во время переворота 1689 года, когда Головкин был царским постельничьим, то есть среди прочего отвечал за безопасность государя. В страшную ночь 8 августа, когда в Преображенском испугались нападения стрельцов и юный Петр сбежал из дворца в одном исподнем, Головкин сопровождал царя до Троицы. Правда, с ними был еще и какой-то «карла», разделивший с постельничьим сомнительную славу царского «спасения».