— Ай, и заливает же Сиваш, заливает… И поддержки теперь никакой не будет… Ни патронов, ни воды… И сухарей уже нет, хоть землю грызи… И пути нет ни вперед, ни назад…

— Ладно, не скрипи, герой! — посмеялся сосед.

Тот рассердился.

— Не скрипи! А Сиваш заливает — нет? Что теперь с нами будет? — Серые с красными веками глаза метнулись, простонал: — Ой, господи!

— Подтянись, устраивайся рядом со мной, вот с этой стороны, — позвал Антон. И когда боец подполз, Антон продолжал: — Конечно, хорошо медведя из окна дразнить…

Сразу все засмеялись. Антон оглянулся, встретил потеплевшие глаза бойцов и продолжал:

— Посмотри на людей и не бойся. Думаешь, лежим здесь одинокие, оторванные, и никому нет дела до нас. Ведь так?

— А как ты угадал?

— Очень просто, самому бывало плохо, — ответил Антон. — А надо понять, что через Сиваш перешли многие тысячи. Тут нас много. Глазами в голой степи не видим, но поверни ухо, слышишь, гудит артиллерия? Ведь это наша. На той стороне Сиваша наготове резервы, в нужный момент подойдут. Думаешь, штабы не знают, что у нас с патронами? Раньше тебя знают, сколько где осталось. Патроны нам везут и привезут. Боязно, Сиваш заливает, а я говорю: пусть заливает. Наша дорога только вперед, посуху. Ты, батрацкий сын, будь смел, пой:

Красноармеец улыбнулся, и в глазах у него появился живой блеск.

— Ну и ловкий же ты, товарищ командир!

— Нет, это ты умный и понятливый, честное слово, — ответил Антон. — Я искренне говорю. Главное, ты теперь не боишься?

Красноармеец улыбался, и кто-то за него ответил:

— Как рукой сняло!

В воронке засмеялись. Подползли бойцы из других воронок.

— Что тут у вас так весело?

— Так вот, — отвечали, смеясь. — Политбеседа…

Антон стал читать стихи, которые сам сочинил. Пусть простые, но зато от души и к моменту:

По дымному воздуху донесся гул летящего снаряда, недалеко ахнул взрыв — снова началось. Твердая земля словно пружинила, тряслась от могучих ударов. Белая артиллерия била из межозерья и от фермы Щемиловка. Откуда бы ни била, а земля взлетает к небу. Один из снарядов разорвался в двадцати шагах. Комья забарабанили по спинам. Ослепленный пылью Антон только слышал взрывы: еще и еще, словно в голове. Мелькала мысль: «Лишь бы не убило…» Земля ударяла в грудь. Как молния, прожгла мысль о Фесе. Неужели никогда больше не увидит ее? Не к месту перед его закрытыми глазами на миг появились ее глаза, ее пушистые темные брови.

Затихла артиллерия, Антон высунулся из воронки и снова увидел пустую степь, свежие воронки, длинную цепь мелких, наскоро вырытых окопчиков. В ближних было видно, как шевелились и белым паром дышали красноармейцы.