Упорство командиров и войск, впервые штурмующих такую крепость, Фрунзе почувствовал в первых же донесениях. В четыре часа Фрунзе вышел из штаба и громко, чтобы слышали все, заявил:

— Вал будет взят непременно! В полном нашем успехе не сомневаюсь. Все идет нормально. С налета не возьмешь такой вал. Это мы учли.

Шоферы автомобилей знали, что командующий не будет сидеть в штабе, и держали машины наготове…

У Блюхера неизбежны большие жертвы, ему очень тяжело. И Фрунзе помчался на Перекоп к Блюхеру.

По крепкому тракту от Днепра подлетели к фронту запыленные открытые автомобили. На юге горизонт дымился, с Перекопа доносились звуки жаркого орудийного боя. Это означало, что стрелки и гранатометчики еще не двинулись в атаку. Но вдруг, когда уже подъезжали к дымящемуся Перекопу, оборвался стук нашей артиллерии, стало слышно глухое, уносимое ветром потрескивание пулеметов. Значит, пехота снова поднялась на штурм. Автомобили остановились в степи перед высокими побитыми стенами одинокого госпиталя, построенного еще в Крымскую войну. Фрунзе быстро прошел за каменную ограду во двор. У толстых стен на земле лежали раненые, пятнами алела марля.

Фрунзе увидел бледного с белым вздернутым носом и большими, полными слез, умоляющими глазами раненого парнишку, он полз к тропинке, ведущей в помещение, слабыми руками хватался за сапоги проходящих; его зубы стучали: «Хо-лод-но…» Наклонился к нему.

— Держись, сожми зубы, а не то повыскочат от этакой дроби. Почему раскис? И раны-то никакой будто нет!

— В ко-ле-но… — пролепетал парнишка.

— Вот как! Мне, стало быть, в компанию. Ну, ничего! Укройся пока… — Рывком сбросил с себя свою красивую, с меховой опушкой бекешу…

Когда Фрунзе был уже в помещении, ординарец принес бекешу. Парнишкой наконец занялись санитары.

В помещении жужжали телефоны, связные, топоча, пробегали по длинному коридору, в конце которого белела отвесная лестница на чердак. Фрунзе поднялся.

Под крутыми брусьями у чердачного окошка стоял начдив Блюхер. Он кивнул на холодное синее небо в вырезе окна.

— Скоро стемнеет, но хочу засветло взобраться на вал. Взберусь!

— Отлично! А где ваши броневики, Василий Константинович?

Фрунзе приник к окошку. На степном просторе еще не видно атакующих полков. Перекоп курился. Ниже горизонта под низким солнцем наискось уходила к берегу моря фиолетовая полоса, будто ровный дальний лес. Это — вал. В бинокль различались слегка волнистый, выпирающий из предзакатной дымки его рыжеватый гребень и черная щель рва у самого основания. Вал высотой в пятиэтажный дом, ров — бездна.