Платон не пришел.

Стешка, не раздеваясь, упала на свою постель и горько заплакала. Почему он не пришел? Пашет поле и не думает о ней. Пусть окаменеет та земля и выщербятся лемехи, чтоб никогда не смог он вспахать поле, где остались ее следы к нему…

Он еще пожалеет, что отрекся от ее любви, будет проклинать себя, что в эту ночь не остановил ее… Не будет ему покоя, когда увидит ее с Дмитром веселую, счастливую. Стешка напрягла все свое воображение, чтобы увидеть себя счастливой…

30

30

Запас фантазии у Олега Дыньки катастрофически иссякал, а Макар Подогретый каждое утро, забежав почитать директивы, спрашивал:

— Есть инициатива?

— Нету, — прятал глаза в бумаги Дынька. — Уже все, что можно было, сделали, Макар Олексиевич. Портреты нарисовали, плакаты и лозунги повывешивали, флажки в каждой бригаде есть, книги Светлана с Наталкой развозят, да еще и торгуют всякой всячиной…

— Мало, Дынька. Нас с тобой на то и избрали секретарями, чтобы мы приятное людям делали, — сказал Подогретый.

— Бабке Ковалихе хату покрывают. Сам сегодня был. Путевку для Нечипора Ивановича обещали на осень, школу ремонтируют, — докладывал Олег.

— Это все хорошо, а ты когда в поле был?

— Позавчера в огородной бригаде лекцию о любви и дружбе читал…

— А то, что наши комбайнеры по две нормы каждый день выполняют, знаешь? Платон с Максимом уже, наверное, на первом месте в области. Кому об этом известно? Никому, потому что они и сами не знают. Вот тебе, Дынька, цифры, садись напиши в областную газету. — Подогретый дал Олегу блокнот. — Только напиши о них красиво, душу вложи.

— Напишу, Макар Олексиевич, — пообещал Дынька.

— А ты того, стихами можешь? Напиши, Дынька, стихами, чтобы петь хотелось. — Макар и не сомневался в способностях Олега. — И о Снопе старом напиши.

— Я стихами никогда не пробовал, — с сожалением признался Олег.

— Попробуй! Это очень партийное дело, Дынька. Мы сейчас выходим в районе по уборке и по хлебосдаче на первое место. Вот что наши хлопцы сделали! И не забудь написать, что сегодня в тракторной бригаде было собрание и мы приняли в партию Юхима Снопа и Петра Бондаря. Пиши, Дынька, а я потом печать поставлю на стихах.

Дынька закрылся в сельсовете, завесил газетой окно, взял тетрадь, послюнил карандаш и написал: «Стих». Через два часа на бумаге появилась первая строчка: «На полях гудят комбайны». До обеда Олег сгрыз половину карандаша, но не написал больше ни одного слова. Вечером Макар Подогретый долго стучал в дверь, пока наконец Дынька открыл ее.

— Написал?