«Васька + Леся = любовь», — прочитала Стеша на почерневших дверях совсем не арифметическое уравнение. Другие надписи тоже подтверждали, что влюбленные доверяли ветряку свои тайны.

«Я тоже была тут счастлива». Стеша нашла острый камень и старательно нацарапала на крыле: «Стешка + Платон = любовь». Засмеялась над этой своей шалостью и попыталась сдвинуть с места крылья. Они сперва не очень охотно поворачивались, но ей все-таки удалось поднять над землей и свое не научное уравнение.

И вдруг Стеша заметила, что за ветряком стоит машина. А рядом Гайворон спит прямо на земле, подстелив пиджак. Ровно вздымалась его грудь. Лицо в глубоких морщинах, на переносице и на лбу — пыль, в русом чубе несколько ржаных былинок. Рот крепко сжат, черными тенями синяков подведены глаза. Руки широко раскинуты, будто Платон прилетел откуда-то и упал на эту землю передохнуть. Стеше было так жаль его — усталого, запыленного, будто всеми забытого в этом поле.

Ей хотелось притронуться к Платону, но было жаль будить его. Сколько уже ночей недоспал он! Стеша низко-низко наклонилась к Платону. Конечно же нет у нее зла к нему. Ничего нет, кроме страстной любви.

— Единственный мой! Радость и горе мое. — Стеша провела губами по его щеке.

Платон раскрыл глаза.

— Ты, Стешка? — будто сам себе не верил.

— Я… Я вчера тебя ждала, целый вечер.

— Мостовой приезжал, а потом комбайн у Максима сломался, а потом… приходил, но постучать не решился.

— Приходил?! — засветилась Стеша. — Правда? Ты хотел меня видеть, да?

— Хотел попрощаться с тобой, Стешка.

— Ну, будем прощаться!

— Я отвезу тебя на станцию.

— Такая честь…

— Мне все равно надо на базу. Горючее все кончилось…

— Горючее… А так бы не повез?

— Прости, Стеша, вырвалось это треклятое горючее: оно в печенках моих сидит.

— Когда-то ты носил меня на руках… Помнишь?

— Не надо, Стеша.

— Думаешь, я за славой еду отсюда? Я убегаю от тебя, от самой себя… А ты… ты… каменный.