— Благодарю. Нам пора.

— Вы приезжайте, — вновь изобразила на лице улыбку Ольга Аркадьевна.

— Обязательно, — буркнул ей в поддержку Нарбутов.

До ворот все провожали Платона. Он сухо попрощался с родителями жены, подошел к Наталке. Какое-то мгновение стояли молча. Потом Наталка порывисто обняла Платона:

— Прости меня, прости…

Он почувствовал на губах соленый привкус ее слез.

Васько попросил Ганну Кожухариху и Мотрю Славчукову побелить хату, а те кликнули клич по всему селу. С утра в доме Гайворонов суетились Ганна и Мотря, Мария Снопова и Катерина Лисняк. Текля Дынька прибежала с ведерком извести. Вскоре пришли Светлана Подогретая и София — тоже помогать.

— Хорошо, что Наталка приедет! Хоть поживут по-людски. Без женщины и хата — тюрьма, — щебетала красавица Мотря.

Пока белили комнаты, девчата постирали полотенца и занавески, выскребли половицы. Явился и Никодим Дынька со своими инструментами.

— Может, будет какая столярная работа?

Михей Кожухарь принес краску для пола.

— Фабричная, моментально сохнет.

— Мог бы колхоз, — размышлял Дынька, — построить и лучшую хату председателю. Где же он будет тут ютиться с женой и Васьком?

— Оно конечно, можно, но тово… — не очень понятно высказался Михей.

— Что «тово»? — прищурился Дынька.

— Народ еще не тот… не весь… коммунистический… начнет писать на Платона всякую антимонию.

— А, чтоб им руки покрутило, — проклинала, не зная кого, Текля, — если они не видят того добра, которое сделал им Гайворон.

— Уже забыли о тех колядинских злыднях, — отозвалась и Ганна.

— Господи, — подняла глаза к потолку Текля, — если им еще мало, то нет правды на земле! Тысячи поклали в сбирательную кассу, да и хаты, как колокола, стоят, на моцоклетах по всему району носятся!.. И писать на Гайворона? — Текля была уверена, что на Гайворона кто-то уже возводит черную клевету.

— Мотя, вон какие потеки по стене пошли, — всплеснула руками Катря Лисняк.