Галина рассказала Ефрему обо всем, умолчав только, что Мостовой — секретарь райкома.

— Да как же они могли поверить?! — возмущался Ефрем. — Ты должна поехать в редакцию… Паразиты, — Ефрем налил коньяку Галине и себе. — Давай, колхоз, выпьем с рабочим классом. Мы тебе пропасть не дадим. Я тебя к себе заберу. У меня предки — порядок. Мама — золото. Врач. Отец — свой парень. Решено. Квартира — люкс, три комнаты и… Я тебе, Галя, свою отдам — живи, сколько хочешь. И на работу устраивайся, у нас это просто.

Впервые за много часов у Галины потеплело на душе.

— Я таких, как ты, колхоз, уважаю. Человек должен быть гордым и крепким. Ты, Галя, молодец.

Галине вдруг захотелось сделать Ефрему что-то приятное. И прежде чем Ефрем опомнился, Галина взяла его за руку и подвела к веселому столу. Все с удивлением смотрели на эту пару.

— Фросинка, — будто к подруге обратилась Галина, — мы поздравляем тебя с днем рождения… И я… хочу познакомить тебя с Ефремом.

Парни и девушки зааплодировали, рассмеялись, а Фросинка стала вдруг серьезной, подала Ефрему руку и прошептала:

— Ефросинья Владимировна Мартыненко.

Девушки потеснились, и счастливый Ефрем сел рядом с Ефросиньей Владимировной Мартыненко…

К концу вечеринки все знали, какое горе обрушилось на Галину, и вместе решали ее дальнейшую судьбу.

— Пойдешь в нашу бригаду. Научим малярству!

— Зарабатываем мы хорошо.

— Бригадир у нас будь здоров! — указали на красивую женщину, сидевшую с краю.

— Мария Харитоновна, — отрекомендовалась она. — Итак, Галя, беру тебя на два месяца ученицей, а потом сама пойдешь в плавание. Общежитие дадим. Давайте — за Галину!

— Галя не пойдет в общежитие, — заявила Фросинка. — Она будет жить у нас.

Галина смотрела на Фросинку и никак не могла сообразить, кого она напоминает… Глаза… раскосые, темные, жгучие… И вдруг — Стеша! Фросинка была очень похожа на Стешу. Даже Стешины все жесты… А фамилия?.. Мартыненко… Мартыненко. Нет, память ничего не подсказывала.

Ефрем проводил Фросинку и Галину.

Встретила их высокая, несколько располневшая женщина, с широкоскулым, но красивым лицом. Больше всего поражали ее глаза — под крутым изломом бровей они горели каким-то диковатым огнем.

— Это моя мама.

— Марта Петровна.