— Хочешь, я тебе поклянусь? — Ему необходимо было сделать сейчас такое, чтобы у Леси не возникло ни малейшего сомнения в правдивости его слов.

— Не надо, Вася, я тебе верю.

— Мы никогда не будем разлучаться с тобой, Олеся.

— Не будем… А если ты поедешь учиться?

— Платон сказал, что когда построят рудник, то откроют техникум и филиал Политехнического института. Турчин ему говорил. После школы я пойду работать на «Факел», а потом поступлю учиться… И ты, Леся…

— Ты хочешь стать физиком?

— Угу… Я когда думаю о тебе, Леся, то все могу… Открываю новые земли, звезды, строю ракетопланы… Ты замерзла?

— Немножко.

Они зашли в купе. Бабушка спала, Вера, наверное, тоже. Василь накинул на Лесины плечи пиджак. Так они и сидели, прижавшись друг к другу. Леся уснула, склонив голову на плечо Васька. И он боялся пошевельнуться, чтобы не разбудить ее. С верхней полки на них смотрела Вера и плакала…

Наталка вернулась из Прибалтики посвежевшая, веселая. Люда и Ольга Аркадьевна пришли к выводу, что она немного похудела и это ей к лицу. О подробностях пребывания на Рижском взморье не расспрашивали, хотя и мать и ее подруга сгорали от желания услышать, как проводили время Наталка и Давид. Ольга Аркадьевна сразу заявила, что дочь у нее «не такая» и вообще никаких подозрений быть не может. И не приведи господи, если что-либо дойдет до Михаила Константиновича.

— Мадам, — весело заиграла глазами Люда, — что вы делаете из меня дурочку? Ваша дочка вела себя там как непорочный ангел, но не надо это афишировать, потому что сегодня, когда мы на веранде ужинали, Давид все время под столом держал свою руку на ее колене.

Ольга Аркадьевна видела, как, прощаясь с Давидом, Наталка чмокнула его в щеку, а поэтому, когда остались с дочерью вдвоем, спросила:

— Наташенька, какие у вас отношения… с Давидом?

— Мир и дружба, солидарность и невмешательство во внутренние дела…

— Я серьезно спрашиваю.

— Не надо быть такой любопытной.

— Ты меня обижаешь, Наталочка. Когда-то ты обо всем мне…

— То было когда-то…

Чужая, она уже для меня чужая, — думала Ольга Аркадьевна. Навсегда исчезло то естественное доверие, какое бывает между матерью и дочерью.