Все эти дни она думала о Платоне, но заговорил первый о нем Давид.

— Наталочка, мы… ты должна сказать Платону обо… всем.

— Нет!

— Но ведь так дальше продолжаться не может. Мы должны быть с тобой честными.

— Что ты предлагаешь, Давид?

— Надо ему написать или поехать предупредить, что мы… вступаем в брак.

— Я не поеду! Я не перенесу этой встречи!

— Надо, чтобы ты оформила развод, — трезво подходил к делу Давид. — У нас может появиться ребенок…

— Ребенок? Ты уверен? — вспыхнула Наталка, а потом согласилась: — Может.

— Вполне закономерно… И я должен поставить в известность твоих родителей.

— Мой отец… проклянет меня…

— Но я это обязан сделать, Наталочка.

…Ольга Аркадьевна выпила валерьянки и сквозь слезы промолвила:

— Что ж, надо покориться судьбе… Если вы полюбили друг друга, то что могут сделать родители?

Давид благодарно склонил голову и взволнованно сказал:

— Я был уверен, Ольга Аркадьевна, что вы… поймете.

Нарбутов с откровенным презрением взглянул на дочь:

— Когда человек отвечает на любовь изменой — такое не прощают, — и вышел с веранды.

— Не волнуйтесь, — успокаивала Ольга Аркадьевна. — У него старомодные взгляды на жизнь!

— Я пойду поговорю с ним. — Наталка надела пальто и поспешила за отцом.