— Я приехал, чтобы сказать тебе все…

— Надо было чуть раньше, а сейчас… Ты меня не узнаешь.

— Стеша, зачем ты это говоришь?

— Затем, что мне Вера Григорьевна и врачи из института глазных болезней рассказали все. Ты не бойся, я сильная…

— Все будет хорошо, Стеша, ты вылечишься и еще будешь сниматься в кино… и…

— Платон, я не слышала, чтоб снимали одноглазых актрис с изуродованным лицом…

— Я разговаривал с профессором, и он сказал, что ты будешь видеть! Ну, останется какой-нибудь шрам на лице.

— Ты говоришь так, потому что привык к этим клиникам. И знаешь, что надо говорить тем, кто лежит в них. Открой немножко окно, душно… Сейчас придет Вера Григорьевна, ты иди, Платон… Спасибо тебе… Только в Сосенке не рассказывай.

— Я не собираюсь пока уезжать домой.

— Тебе надо.

— Я без тебя не уеду.

— Без меня? — Стеша легонько сжала руку Платона. — Тогда не уезжай… обожди меня, Платон. А… если я буду страшная… слепая…

— Стеша, дорогая моя, ты самая лучшая для меня на всем белом свете. Теперь мы будем с тобой…

— Мы так долго шли друг к другу, — промолвила Стеша, — так долго…

Вошла Вера Григорьевна:

— Платон Андреевич, пора, Стеша должна отдохнуть.

— Я завтра приду, Стеша, — Платон поцеловал ее руку и вышел.

…Приехал из Сосенки Алексей, чтобы рассчитаться со студией, зашел к Клаве и целый вечер рассказывал Платону о селе, будто тот выехал оттуда бог весть когда…

— В селе говорят, что ты поехал в Приморск, за Стешей.

— Правильно говорят, — усмехнулся Платон. — Снег хороший выпал?