Подойдя к кровати, он отстранил жену и взял девочку на руки. Шагнул к двери, и дети молча расступились. Бальбина перевернулся на другой бок и захрапел с новой силой. Дети, Рудый с Анеткой на руках и жена Рудого вышли на дорогу, а Бальбина все храпел, словно нигде ни с кем ничего не случилось.

Рудый вошел в дом. Дети остановились возле крыльца, а жена с плачем плелась за Рудым. Плач ее раздражал Рудого.

— Перестань, баба! — сказал он. И жена замолчала, боясь его гнева, — Дай одеяло и возьми в сенях весла. — Он стоял посреди избы и оглядывался. — Подожди, — остановил он жену. — Накорми малого и перепеленай.

Женщина наклонилась над люлькой в углу избы. Ребенок кричал, и они только сейчас услышали его крик. Вцепившись в грудь матери, младенец сосал ее, повизгивая, как щенок. Потом женщина перепеленала его.

— Теперь возьми, что я сказал, — произнес Рудый и двинулся к двери.

Снова дети молча шли за ним и смотрели на золотые Волосы Апетки и на босые, серые от пыли ножки. Рудый шел вдоль залива на пристань. Он слышал топот детских ног за собой и тяжелую поступь женщины, тащившей два больших весла и одеяло.

Подошли к пристани. Сети, развешанные на кольях, чуть шевелились, хотя не было ветра. Тут же лежало несколько лодок, втянутых на песок. Пахло смолой и рыбой. Рудый подошел к маленькой лодке. Положил Анетку на песок и консервной банкой вычерпал со дна лодки застоявшуюся воду. Взял одеяло и разложил на носу. Потом положил Апетку на одеяло и столкнул лодку. Взял у жены весла и вошел в воду. Сперва подталкивал лодку, чувствуя, как вода доходит до колен и как намокают брюки. Потом вскочил в лодку, сел на скамейку и воткнул весла в уключины. Начал грести, вслушиваясь в мерный скрип весел.

Он сидел лицом к корме и не видел ни ребенка, ни большой воды перед носом. Он видел свою жену, стоящую неподвижно на берегу, и детей возле нее. Они стояли в молчании, и Рудый смотрел, как берег постепенно отдаляется вместе с ними. Лодка плыла теперь вдоль зарослей тростника, склоненного под тяжестью своих больших бронзовых палок. Миновав тростник, Рудый направил лодку носом на маленькие белые домики поселка на той стороне. Бросил взгляд на тот, другой берег, затянутый дымкой тумана, и на небо над ним, открытое и большое. Потом отвернулся и снова смотрел на берег, который оставил, большой и тяжелый, с крышами домов, и лесом над ними, и колокольней костела немного правее. Теперь он не видел ни жены, ни детей, потому что тростник заслонял пристань. Он греб не спеша, но ровно, стараясь не сбиться с ритма и с силой налегая на весла.