«И вправду мимо, — мысленно согласился он со словами жены. — Росли дети… и как бы сами по себе. Она, мать, занималась с ними. Вот гордится этим. А мне когда было? Колхоз, все он, колхоз… Самые лучшие годы угрохал на него. А что получится? Трудно предугадать. Подставит кто-нибудь ловкую подножку — свалят, обвинят во всех грехах, которые были и которых не было. Что тогда? Вся жизнь будет перечеркнута?.. — И рассердился сам на себя: — Чего это я расслюнявился? Мои заслуги при мне, и, что бы ни случилось, они останутся. Найди-ка в районе заслуженнее председателя, чем я…»

Поднял вилку с куском мяса на ней — сказал нравоучительно:

— Как я понимаю, в любом деле, будь то колхозное производство или воспитание детей, должно быть одно, единое и непоколебимое руководство. А ежели станешь раздваиваться, перекладывать дело на другого, третьего — получится как в той басне Крылова «Лебедь, Рак и Щука». Вот почему я уважаю твой авторитет в воспитании наших детей — и давал тут тебе полную свободу… Доверял!

— Ну спасибо, хоть теперь знаю.

— Не ехидничай, жена. Именно так, как говорю. И разве плохие дети у нас? Один молодой ученый, другая доктор. Теперь вот Долсон… Что он, кстати, собирается после школы делать?

— Или не слышал?! Хорош отец! В самом деле?

— Ну-у…

— А что ребята остаются всем классом в колхозе — впервые слышишь?

Мэтэп Урбанович едва не поперхнулся… Вот те на! Чертовщина какая-то получается. Эрбэд Хунданович все уши ему насчет этого прожужжал, а он, отец, оказывается, и не подумал ни разу, что ведь и его собственный сын — десятиклассник, выпускник школы, и если «всем классом» — значит, и он, Долсон, согласился. Как другие.

Дугарма заглянула мужу в глаза:

— Недоволен, вижу…

— Почему? — не сразу отозвался он. — Может, для начала и неплохо…

— Совсем неплохо, — обрадованно заговорила жена. — И нам можно головы высоко держать, не бояться пересудов. Еще бы: и сын председателя остается в колхозе!

— Да, да… неплохо. По моим стопам пойдет!

— Его от трактора за уши не оттянешь…

— Кто тебе рассказывал?

— Вижу. И он сам рассказывает. Как что — к Болоту бежит. Вместе с ним на тракторе…

— С Болотом?

— Ну да. Такие стали, как старший брат с младшим…

Мэтэп Урбанович отодвинул от себя тарелку, вытер полотенцем залоснившиеся губы и бисеринки пота на лбу — и, сыто икнув, проворчал: