— Клод, я рада, что у меня есть ты. Так рада! Ты мой отец, мой брат, мои дети — ты заменяешь их всех. Если у меня есть ты, больше мне никто не нужен.

— Любовь моя, ты испугалась, когда я заболел?

— Нет. Но я беспокоилась.

— А я испугался. Нет, не смерти. Я же не дурак. Я знаю, что когда-нибудь мы все умрем, раз уж мы родились. Я испугался того, что меня положат в закрытый ящик и закопают в землю.

— Клод, не говори так, — простонала Милочка Мэгги.

— Дай мне сказать. Я всегда был свободен. Я ненавижу темноту и тесноту, маленькие закрытые комнаты с закрытыми дверьми. Я никогда не хотел, чтобы меня где-нибудь закопали.

— Что-то холодно стало. Я подкину угля.

— Нет. Маргарет, послушай. Где та маленькая чайка, что я тебе привез?

— Сейчас принесу.

Клод взял чайку в руки и провел пальцем по широко раскинутым алебастровым крыльям.

Кошка у него на коленях поднялась, выгнула спину, злобно покосилась на канарейку в клетке и спрыгнула на пол. Милочка Мэгги подняла ее и прижала к себе.

Клод сбивчиво продолжал:

— Мне не было бы так страшно — я был бы даже спокоен, — если бы я был уверен, что мой прах развеют по ветру над морем, где летают чайки.

Милочка Мэгги задрожала так, что кошка начала извиваться, стараясь вырваться из ее рук. Она удерживала ее силой.

— Нет, Клод. Нет! Я этого не сделаю! Если существует загробная жизнь — а я знаю, что существует, — я хочу, чтобы мы в ней воссоединились. А если ты… это будет невозможно.

— Маргарет, ты меня любишь?

Милочка Мэгги наконец отпустила кошку и крепко обняла Клода.

— Дорогой мой, милый, любимый мой, единственный мой. — Она вся дрожала.

— Ну же, Маргарет! Ну же, Милочка Мэгги! Перестань!

Немного погодя Милочка Мэгги сказала: