— Нет, доченька, ничего подобного. Нечего толкать меня в объятия миссис О’Кроули. Я сниму себе отдельную комнату. Найду комнату у какой-нибудь вдовы, которая будет рада за меня выйти, ведь у меня и пенсия, и страховка имеются.
— Миссис О’Кроули вдова.
— Она слишком старая! Ей пятьдесят пять.
— Тебе самому шестьдесят четыре.
— А с чего это вдруг ты вспомнила про мой возраст?
— Ах, папа, если бы только ты снова женился!
— И что ты тогда будешь делать без моей страховки? Ну-ка, скажи!
— Папа, мне не нужна твоя страховка. Я надеюсь, что ты еще много лет проживешь.
— И проживу! Проживу!
— И тебе незачем так орать.
— Я буду орать, когда захочу! И умирать я не собираюсь. Я буду жить! Буду жить назло всем!
— Так и живи! Кому какое дело? — Милочка Мэгги тоже перешла на крик.
Брань Пэта всколыхнула весь дом. Маленькие мальчики-сироты задрожали в кроватках. Мэри Лоррейн Мур захныкала, обмочилась, проснулась и заплакала в голос.
Милочка Мэгги сменила малышке подгузник, подтянула кресло-качалку поближе к кухонной плите и села в нее, укачивая Мэри Лоррейн и разговаривая с ней.
— Сегодня вечером я буду держать тебя на руках столько, сколько мне вздумается, буду качать тебя и петь тебе песенки. Потому что ты моя доченька. Твой отец — мой брат, а мой отец — твой дедушка, а твоя бабушка была моей мамой. Ты — плоть от плоти и кость от кости моей. Моя доченька. По крайней мере, до завтрашнего утра.
Глава пятьдесят седьмая
Глава пятьдесят седьмая
На следующий день Пэт переехал к миссис О’Кроули. Он наконец решил жениться на вдове. Теперь ему предстояло придумать, как ей получше об этом
Пэт оправдал свое решение следующим образом: «Каждый год священник приходит и отпевает меня, и моя семья бросает меня умирать. Плевал я на это. Но когда в то, что я умираю, верят сразу два священника, дело плохо. По крайней мере, со вдовой я умру один раз вместо того, чтобы умирать каждый год».