Дударик слушал, сочувственно кивал головой:

— Я понимаю… Я понимаю… — А потом своим исполненным грусти и тревоги голосом спросил: — А дальше что?

Кондрат остановился. Нижняя челюсть отвисла и с трудом стала на место.

— Думаешь, что и тут?.. — колючим взглядом впился в Дударика. — Что-нибудь слышал? Что-нибудь знаешь?

И хотя Дударик клялся и божился, что ничего не знает, что впервые обо всем об этом узнал от него, Кондрат не верил. Весь мир, он был в этом уверен, знает, что произошло на лестнице, а этот впервые слышит…

— Не хочешь говорить? На эту ступеньку тоже кто-то зарится? Может быть, и ты?

Никогда еще Дударик не слышал такого скрипучего, похожего на воронье карканье, смеха.

Кондрат ушел, тяжело неся разбухшее седалище, что оттягивало назад всю его здоровенную скособоченную фигуру. Дударик страдальчески вздохнул и направился домой. Но во дворе, уже у самой двери, его перехватил глухой пенсионер. Тот, что советовал читать газеты.

— Зачем знать, что будет дальше? — закричал он. — Живете? Живите себе и не мудрствуйте. Кто-нибудь поумнее об этом побеспокоится. Скажите, пожалуйста, зачем вам всюду совать свой нос? Людей беспокоить? Каждый и сам начинает думать… Живете — живите! Пенсию получаете, сыты, здоровы, одеты, какой же, извините, холеры надо? Через эти ваши фанаберии кто-то, может, ночь не спит?.. — И под конец выкрикнул свое неизменное: — Запретить!

Дударик бегом бросился по лестнице.

А пенсионер направился к другому подъезду, где на третьем этаже жил старый врач с добрым вздернутым носом на круглом лице, с прядью седых волос, старательно зачесанных от виска до виска, хотя она не прикрывала и пятой части розовой лысины.

Жалобы Глухого он слушал долго и терпеливо. Кто, кто разрешил этому Дударику дергать людям нервы? Надо вообще запретить всем без исключения задавать какие бы то ни было вопросы. Тогда будет порядок!

Потом Глухой придирчиво расспрашивал врача о новых лекарствах. Его страстью была погоня за лекарствами, самыми новейшими. Выслушав многочисленные советы, Глухой снова заговорил о Дударике. Кто позволил? Никто. А если не дозволено — значит, запрещено. Вот!

— Дорогой сосед! — Старый врач вынужден был не говорить, а кричать в волосатое ухо Глухого. — Я только что ответил вам на восемнадцать вопросов. Восемнадцать! А у Дударика только один. Больше юмора, дорогой сосед. Больше терпимости. На свете, надо вам знать, издавна существуют чудаки. И самая первая их примета — они спрашивают. Не о чем-нибудь будничном, а вот о всяком таком разном. Не цепляйтесь к нему. Пускай живет на свете еще один чудак.