– Что?

– Что (он помедлил и торжественно повторил: «что») я – падкий на всякую дешевку негр. Скажи-ка, ведь для белого ты не совсем идиот, что́ больше всего бесит весь мир, особенно арабский мир? То, что мечта палестинцев упорна, как и их существование. Для королей и эмиров революция стала чем-то вроде насыщения атмосферы углекислым газом. Они, все эти короли, эмиры, белые европейцы вынуждены дышать углекислым газом, а для палестинцев это кислород. Они в нем существуют. Если бы они так и оставались куколками в коконах, их еще можно было бы выносить. А они прорвали кокон и взлетели. И бросают бомбы.

Мубарак насмехался. Наклонившись, он стал подбирать под изгородью лесные орехи молочной спелости.

– Не люблю арабов.

– Ты прекрасно говоришь на их языке.

– Я негр, меня заставляли, но я анимист. Мой единственный учитель и покровитель, которого я признаю, это еврей Спиноза. Главный мой упрек арабам – это опьянение: вином, гашишем, песнями, танцами, Богом, любовью, но когда они просыпаются, опьянение рассеивается. Начинается похмелье. Палестинцы еще не проснулись. Они все пьяны. Поэты.

Внезапно он резко перешел на другую тему:

– Когда делаешь политический выбор, он должен быть очевидным, а если выбор революционный, вернее, революционное головокружение, пусть все и будет как будто в тумане. Главное, не пытайся понять, негры не рассуждают, они танцуют.

– Ты много рассуждаешь…

– А как ты меня представляешь? На меня давит груз пороков. Если признаться под пытками, когда сил больше нет, чтобы обмануть палача, такое признание ничего не стоит, это никакое не признание, скажешь и то, чего нет. Твой дар наблюдателя (тут его голос стал еще более мелодичным, нет, не слащавым и приторным, напротив, чистым и прозрачным, но ласкающим, и я был уверен, что сейчас последует что-то обидное) довольно посредственный, ты дал мне прозвище, которое подходит миллионам мужчин и женщин: Курчавый Мубарак, а волосы у меня совершенно гладкие, хотя и жирные.

– Курчавые будут владеть миром.

– Ну, это совсем не факт. И потом, что за судьба! Владеть миром, потому что у тебя борода и волосы, как пружинки.

– Послушай, как-то я путешествовал по Бразилии, из столицы в Каролину, это город, он стоит на слиянии Токантинса и Амазонки, летел на маленьком самолете, мест на двадцать-двадцать пять. Мы летели над горами, и самолет то и дело пикировал в воздушные ямы. В самолете одни белые, в основном плантаторы, торговец животными с детенышами тигра размером с кошку, крошечными пантерами несколько месяцев от роду, какие-то копы в штатском, один врач.