На шее моего коня висит желто-черный шнурок с бирюзовым колечком — от дурного глаза. Но мы не боимся никакого колдовства. Мы столько видели неожиданностей, странностей, опасностей, что нас ничем не удивишь.

За нами, как далекое видение, маячат первые впечатления нашей туркменской жизни. С тех пор, кажется, прошло много дней — такое количество событий явилось перед нами. Мы видели людей, которые боролись с пустыней, боролись за воду, боролись за колхозы, за новую жизнь. Мы видели царство великой Аму, ее водные просторы, ее чудеса и видели иссохшие земли, засыпаемые безжалостным, неотвратимым песком пустыни, приходившей к людям на порог и заставлявшей их уходить. Мы видели горы и холмы, витерит и барит, видели кочевников и рваные полосатые и черные шатры, женщин, ставивших юрты, носивших на голове тяжелые старинные уборы, похожие на шлемы древних воинов. Мы видели Ашхабад — город садов и новых туркмен… Мы плыли по Аму; мы спали у костров; нам в лицо бил горячими мокрыми горстями песку страшный ветер «афганец»; мы падали с машиной на старое дерево, склонившееся над арыком, и вылезали по очереди, по одному, и когда вылез последний, машина рухнула в глубокий овраг; мы пели песни и читали стихи лунной ночью в далеком ауле или в глинобитных домиках в компании старых туркестанцев, мы делали сотни трудных километров, чтобы увидеть удивительные вещи и героев нашего времени в действии…

И вот мы скачем вниз по Сумбару. Мы смотрим по сторонам. Голые горы с отвесными скальными стенами, с причудливыми уступами сменяются местами, где много арчи, обвитой диким виноградом, где все розово от цветущего горного шиповника. Дикие розы посылают свой аромат на тропу, на радость путников, маки в траве особенно горят на фоне кустов бледно-зеленого колючего астрагала… Вдруг все наполняется гомоном птиц, шумом человеческого жилья. Мы в сердце садов, где яблони, миндаль, гранат, инжир. Вишневые деревья напоминают Украину. Виноградники переносят в Грузию. Огромные платаны и пирамидальные тополя имеют такой крымский вид, как будто за поворотом откроется широкий зеленый простор моря…

Но нет! Как быстрое видение исчезает этот кусок рая, и мы снова на горной тропе, и снова вспоминаются ночные тракторы в полях, скрип чигирей, барханы, на которые нас вносили легконогие жеребцы, чтобы мы могли окинуть глазом пески, уходящие за горизонт, песчаные холмы, похожие на бесконечные верблюжьи спины. Чтобы увидеть саксаул, селим, гребенчук, стоит съездить так далеко, стоит постоять на вершине бархана, перед лицом великого безмолвия…