Зигзаги подъемов длились часами и выводили на самый гребень хребта. Здесь с двух сторон перед нами были отвесные скаты по полкилометра, падавшие с каменным равнодушием на дно невидимой долины. Вознесенные перед лицом неба, мы видели узкий, крошащийся гребень, как будто нарочно сделанный для испытания нашей силы воли. Кони ставили ногу за ногу, как будто хотели как можно медленнее пройти этот головоломный гребень, чтобы дать нам возможность окинуть глазом необозримое пространство, заполненное неисчислимым хаосом вершин и хребтов, иных сухо отражающих солнечный блеск, иных окруженных сиянием вечных снегов.

Взор ловил где-то между ними, далеко внизу, металлические блестки — застывшие извивы горных речек. Бездонный провал открывался по-новому, когда гребень был пройден. Адский спуск представлялся глазам путника во всем своем головокружительном величии. И кони спускались, ерзая крупом, пружиня ноги, балансируя над пропастью, как человек, танцующий на канате.

Когда спуск кончался вполне удобной тропой, с которой вы могли спокойно наблюдать окружающее, вы обнаруживали, что всюду по этому обширному пространству гор разбросаны человеческие жилища. Все эти горы населены людьми, которые поселились здесь еще в древние времена, и для них эти скалы так же привычны, как для нас бескрайние грустные поля севера. Но грусть наших полей не имеет ничего общего с гордой думой, каменной печалью поднявшихся и застывших над землей гранитных великанов.

В этих лепящихся друг над другом саклях жили люди, которых закрывали облака, заваливали снега, оглушали ревущие потоки, но они разводили на лугах овец, на повисших над пропастью полосках сажали сады, на крошечных полях сеяли яровую рожь, овес, ячмень.

По вечерам, когда мы продолжали свой путь, чтобы хоть к ночи добраться до ночлега, мы видели, как в темноте, плавно закрывавшей горы, и селения, и всадников на тропе, начинали роиться звезды, красновато, остро мерцавшие в бездне, и уже нельзя было разобрать, где светят огни аула, а где настоящие светила ночи. Эта игра огней была удивительна даже для бывалого путника. Каждый раз она перемещалась по-новому, точно мы находились в планетарии, где по воле специалиста можно было поворачивать звездные миры под самыми разными углами.

Приходилось идти и в полной темноте, когда не видно ушей собственной лошади. Временами она останавливалась, нюхала землю, прежде чем поставить ногу. Иногда кони шли легко, как будто почувствовав, что отдых близок, но я слышал, как их копыта стучат по дереву. Что это было? Утрам я нарочно пришел посмотреть на это место. Через узкий овраг были проложены две доски, и по ним ночью прошли кони как ни в чем не бывало.