Еще горит мягким огнем какое-то малое пространство неба, и край пушистого облака как бы вбирает в себя это последнее выражение света, слабеющее с каждой минутой.

Я смотрел на Юсуфа, который был таким добрым спутником и товарищем. В начале нашего знакомства он был похож на горца, ставшего горожанином. Но по мере того, как мы углублялись в горы, характер его стал раскрываться все больше. Я начал уважать его за самую сложность его натуры. Он мог быть самым обыкновенным горцем, который понимает толк в лошадях, любит остроумие, шутку, любит посидеть, поговорить, погулять, выпить, покутить с друзьями, любит женщин, ничего не боится в горах, — и вдруг он начинает говорить об истории, о нравах и обычаях, о природе, и я вижу, как сквозь все это сквозит какое-то поэтическое ощущение жизни. Вдруг он почти жесток, вдруг у него появляется какая-то детская наивность и доброта, которая выражается в поступках, иногда и вовсе неожиданных.

Я знаю, что он литератор, пишет статьи по истории гражданской войны, по истории лакского народа, он публицист и критик. Бывалый горец — это прозвище ему нравится. В моем представлении он действительно по-народному хитрый, умный, ученый Юсуф. Я ему верю, потому что в горах, когда нам приходилось и трудно и сложно, он показал свою смелость, свое умение быть на высоте в самых необычных обстоятельствах.

Я вспоминаю, как он бежал по тропинке из Куруша в дымящейся от пота рубахе, по шатающейся горе — есть там такая странная гора, — и я смотрел на его плотное, красное, большое лицо и видел, что он доволен.

Он не взял лошади у бедняка, которого председатель аулсовета хотел заставить отдать на три дня лошадь Юсуфу, а эта лошадь, к тому же худая, плоскобокая, была до зарезу нужна бедняку. Других лошадей свободных не было, и когда Юсуф получил эту лошадь и уже хотел отправиться в путь, явился бедняк и начал выражать свое недовольство. Не знавший до этого, откуда взялась лошадь, Юсуф немедленно слез, вручил лошадь хозяину и пошел пешком за нами следом, когда мы выехали из Куруша, и шел целый день, пока мы не нашли для него другой лошади.

Ему было странно и трудно идти за всадниками, но его упорство равнялось его гордости, и он шел, весь мокрый, но не унывая, рассказывал анекдоты или соленые горские сказки или запевал лихую, молодецкую песню.

Юсуф — неутомимый рассказчик. Он может рассказывать на дороге, среди всадников-горцев, может говорить вечером за ужином, может наедине повествовать обо всем, о чем угодно, — о гражданской воине, в которой он участвовал почти юношей, подростком, о бытовых случаях из аульной жизни, о Махачкале, о своей дерзости и насмешливости.